Магомедсалам Магомедов: "Я не всегда согласен с теми назначениями, которые делают федеральные структуры"

НАСТОЯЩИЙ МАТЕРИАЛ (ИНФОРМАЦИЯ) ПРОИЗВЕДЕН И РАСПРОСТРАНЕН ИНОСТРАННЫМ АГЕНТОМ ООО "МЕМО", ЛИБО КАСАЕТСЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ ИНОСТРАННОГО АГЕНТА ООО "МЕМО".

В полной версии интервью, доступной только на "Кавказском узле" президент Дагестана Магомедсалам Магомедов рассказал о результатах последних республиканских выборов и связанных с ними скандалах и нарушениях, о приоритетных проектах развития Дагестана и туризме, о противодействии коррупции, о "феномене Раздобудько" и комиссии по адаптации участников НВФ, о ситуации с ОАО "Авиалинии Дагестана", морским торговым портом и Гимринским тоннелем, о том, что он - заядлый болельщик и сам "немного играет", о предстоящей реконструкции стадионов республики и о перспективах проведения в Махачкале юношеских Олимпийских игр 2018 года, о высокой рождаемости, низкой смертности, о правах малых этносов, развитии дагестанских городов и многом другом.

На "Кавказском узле" доступна краткая версия интервью с Магомедсаламом Магомедовым, интервью публикуется в рамках совместного проекта "Кавказского узла" и "Газеты.ру".

Григорий Шведов (Г.Ш.): У "Кавказского узла" с "Газетой.ру" совместный проект по публикации интервью с руководителями регионов Кавказа. Мы уже со многими руководителями регионов Кавказа встречались. "Газета.ру" публикует короткую версию интервью, а "Кавказский узел" - полную версию, делаем это одновременно. За счет того, что у "Газеты.ру" аудитория значительно больше, мы с помощью краткой версии привлекаем внимание тех, кто, может быть, не заинтересован в деталях. А "Кавказский узел", как специализированное региональное издание, публикует полную версию.

Магомедсалам Магомедов (М.М.): Я готов к любому разговору.

Я, предваряя беседу, хочу сказать, что с уважением и вниманием слежу за такими медиаресурсами как "Кавказский узел" и "Газета.ру". Мне, может быть, не все там нравится, но отмечаю остроту, нескучность. Мне, например, понравилось, как вы осветили встречу в Москве ¹. Я даже ставил вас в пример своим сотрудникам: посмотрите, поучитесь. Потому что мне показалось, что вы наиболее важные моменты ухватили, и, в принципе, доброжелательно, соответствовало атмосфере. У нас с этим большая проблема. Мои сотрудники – те, кто работает на пресс-службу, информационное управление, даже на наши государственные каналы и так далее, - они не всегда улавливают самое важное из того, что происходит. Это вопрос профессионализма, конечно, насколько в теме люди, и вопрос подготовки кадров соответствующих. Вас вот я привожу в пример. Это хорошая форма сотрудничества. Я всегда ее приветствую, и буду дальше приветствовать. Но бывают и материалы, которые мне не нравятся.

Выборы

Г.Ш.: Давайте начнем с выборов ². Как с пересмотром результатов? Понятно, что это прерогатива соответствующих органов, но интересно просто Ваше мнение о ситуации в Табасаранском, Хасавюртовском районах, в Дагестанских Огнях, в Каспийске, - где было много критики? Что дал пересчет голосов, и какие результаты проверок будут опубликованы?

М.М.: Я думаю, что оснований для пересмотра выборов нет. Хотя бы потому, что никто этого не требует, на самом деле. В принципе, все споры, которые были, были намного меньшими, чем во время прошлых избирательных кампаний.

Г.Ш.: Да, их назвали "тихими выборами"...

М.М.: И об этом было сказано руководителям партий. На первой же сессии парламента и руководитель партии "Патриотов России", и руководитель КПРФ отметили что, эти выборы были гораздо честнее и чище, чем то, что происходило раньше. Они могут быть недовольны результатом, безусловно. Это понятно, что после выборов кто-то доволен результатом, кто-то не доволен. Партии, которые не набрали столько, сколько предполагали, конечно, могут быть недовольны, и они ищут проблемы в избирательном процессе - в необъективности, в давлении административном. Но ни "Справедливая Россия", ни "Правое дело" не жаловались. Были небольшие жалобы со стороны коммунистов и со стороны "Патриотов России", но приблизительно так же происходит в других регионах и вообще в стране в целом. Жалобы поступают, и они объективно рассмотрены. Нет ни одного случая, чтобы мы жалобу не рассмотрели. Были суды. Даны соответствующие ответы, и ни у кого не осталось  уже каких-то таких претензий, чтобы оспаривать результаты выборов.

Конечно, есть другая проблема – недостаточное, может быть, разъяснение партиями своих позиций, недостаточная предварительная работа. Нарушения были и со стороны тех партий, которые потом жаловались. Просто они свои недоработки не очень замечают, а когда это делает (допускает нарушения) "Единая Россия", которая имеет большинство, - они пытаются оправдать свой небольшой процент тем, что "Единая Россия" применяет административный ресурс. Этого я старался не допускать. И мне кажется, что наш парламент сегодня - один из самых демократичных. Во всяком случае, весь спектр сегодняшних политических сил там представлен.

По-моему, только у нас "Правое дело" имеет фракцию, своего депутата в парламенте. И заметьте, это произошло до того, как этому проекту стало придаваться какое-то значение. Значимые, знаковые фигуры переходят в эту партию и люди, которые имеют возможности, и вполне возможно, что эта партия будет набирать обороты. Это показатель того, что мы никого искусственно не пытаемся отодвинуть или задушить. Наоборот, у "Правого дела" в Дагестане хорошая база. Достаточно энергичный лидер регионального отделения. Он активно работает с населением, с муниципальными образованиями. У них была традиционная поддержка энергетиков. Это достаточно большой отряд дагестанцев, тех, кто представляет малый и средний бизнес. Поэтому они, собственно говоря, и набрали эти проценты. Мы с удовольствием этот результат зафиксировали. Это показатель того, что нас никто ни из Кремля, ни откуда-то еще по этому поводу не просил ни о чем.

И сегодня получается, что вся страна будет приблизительно так же, по нашему пути идти. Никто не жаловался. Как говорит президент России, Дмитрий Анатольевич Медведев: абсолютно "стерильных" выборов не бывает. Наверное, были нарушения, и, может быть, есть вопросы по явке. Не было, может быть, такой высокой активности, как она в результате получилась.

Это вопрос технический, и с внедрением современных систем автоматизированных комплексов обработки (избирательных) бюллетеней (КОИБов), и так далее этот процесс будет регулироваться. Но я уверен, что в целом результаты отражают предпочтения дагестанцев. Я сказал тем, кто жаловался, - "Патриотам", коммунистам и другим: если сегодня отменить выборы по пропорциональной системе, а пойти по одномандатным округам, представителей "Единой России" будет еще больше в парламенте.

Г.Ш.: Почему?

М.М.: Потому что в каждом конкретном округе "Единая Россия" в состоянии выдвинуть наиболее достойного человека.

Г.Ш.: Но поддержат ли его так сильно?

М.М.: Выдвинут именно того, кого поддерживают люди. И он будет с удовольствием выдвигаться от "Единой России". Как раз пропорциональная система позволяет набирать какой-то электорат другим партиям. Особенно коммунистам. У них нет сильных кандидатов. Просто есть электорат, который их поддерживает. При одномандатных округах, при мажоритарной системе "Единая Россия" набирает даже больше, чем по пропорциональной. Потому что в Дагестане не всегда голосуют, если быть откровенным, за идеи - "Единой России", коммунистов, "Справедливой России", "Патриотов России", ЛДПР и других. Может быть, только за исключением коммунистов. Голосуют за человека, за кандидата. И роль партии - в том, чтобы наиболее сильного кандидата включить в свои ряды, а они сегодня - в "Единой России", и с удовольствием будут в "Единой России". Поэтому, думаю, что, если сейчас в парламенте 62 представителя из 90 - "Единая Россия", то при одномандатных выборах их было бы 80-85 человек.

Г.Ш.: А Вы саму возможность отрицаете того, что был кто-то коррупционно вовлечен, что кто-то брал деньги? Вы думаете, что в сегодняшнем Дагестане такого нет? Много лет же это происходило. Кто-то покупал должности, кто-то продавал.

М.М.: Если кто-то и продал места в списках, то как раз представители оппозиционных партий. Я вам честно говорю.

Г.Ш.: В списках. На этом уровне?

М.М.: Ну, я не хочу сейчас кого либо обвинять. Мы со всеми выстроили нормальные, конструктивные отношения. Там есть достаточно хорошие люди. "Патриотов", например, уважаю. И спортсмены у них есть. Мы, когда составлялись списки, видели, что они проходят уже более на общедагестанских позициях. Раньше какая-то мононациональность там присутствовала, определенное территориальное тяготение. А сейчас они подходят к формированию списков более широко, по-дагестански, и действительно уже можно говорить, что формируется более или менее конструктивная политическая сила.

В Дагестане никогда нельзя создавать мононациональные партийные или другие структуры. Культурные автономии - да, это нормально, это для развития духовности, культуры, истории и так далее. А для политических целей - я категорически против того, чтобы формировались мононациональные структуры. Дагестан - это республика с традиционной многонациональностью, многоконфессиональностью. И это наше богатство.

Г.Ш.: Гора языков, да...

М.М.: И если пытаться идти не по этому пути, а по своему национальному признаку, то это разлагает общество, и будет очень опасно. Это даже опаснее, чем внутриконфессиональные различия или межконфессиональные различия. Национальный мир и согласие - это наше достижение, наша гордость, и все политические силы, какими бы они ни были, я ориентирую на то, чтобы это единство, дружба народов Дагестана, было превалирующим принципом.

Г.Ш.: А все народности представлены сейчас, на Ваш взгляд?

М.М.: Да, мы этим гордимся. Все народности, все территории.

Г.Ш.: Даже малые? Рутульцы, например, цезы...

М.М.: Нет, так глубоко, до цезов, мы не доходили. Но и рутульцы, и представители цунтинцев в парламенте представлены. Может, кому-то меньше досталось мандатов, кому-то больше, но в целом общая дагестанская традиция соблюдена. Все дагестанцы, все народы представлены. Это очень важно. Кто-то осуждает этот принцип, считает это пережитком прошлого.

Г.Ш.: Считают пережитком прошлого представленность основных четырнадцати народностей?

М.М.: Да. Считают, что надо смотреть только на профессиональные качества, на степень подготовки специалиста. Я согласен, что это очень важно, и это обязательно должно быть, но при этом в такой многонациональной уникальной республике надо стараться соблюдать пропорциональное представительство. Потому что талантливые, профессионально подготовленные люди есть в каждой национальности. И одна из задач руководства республики в том, чтобы дать возможность каждой национальности раскрыть свои возможности, талант, в том числе и в законодательном собрании, парламенте.

В правительстве стараемся, чтобы все были представлены. В исполнительных структурах, в общественных организациях, институтах гражданского общества. Чтобы все наши народы имели возможность и площадку и для высказывания своих мыслей, и вопросы, проблемы озвучивали. Ну и для консолидации - она только так происходит в обществе, есть единство, если все представлены.

Я считаю, что и на всероссийском уровне это надо делать. Это же одно из условий многонационального государства - чтобы каждая народность, национальность, живущая в этой стране, чувствовала, что она является членом огромной большой семьи российского государства. Мы себя считаем россиянами, и нужно понимать, что мы такие же россияне, как русские, чеченцы, якуты, татары, чуваши и так далее. Мы должны себя чувствовать гражданами одной страны.

А мы не всегда это ощущаем. У нас даже нет таких площадок, где мы все вместе собирались бы. Я не говорю, что надо партийные сходы, как раньше, проводить или еще что-то такое. Но форумы должны быть. Молодежные форумы, где молодежь разных республик встречается. И не только мы в своем регионе, на Северном Кавказе, должны это делать. Мы должны и в центральную Россию ездить. И наоборот, к нам должны приезжать из Сибири, Дальнего Востока, контакты должны быть гораздо шире. Мы же это на своем уровне делаем в Дагестане. Мы хотим быть всегда вместе. Если каждый по отдельности будет свои проблемы решать, это кончится расколом.

Г.Ш.: Еще один вопрос по теме выборов - про Каякентский район. Известно, что там были значительные сложности, на площади люди выходили. Вы сказали, что нет оснований для пересмотра итогов. А все-таки, даже если не говорить про пересмотр результатов, а говорить про ответственность - какие-то должностные лица понесут ее за то, что было во время предвыборного периода, дня голосования? Например, конкретно в Каякентском районе. Или нет?

М.М.: Главное же результаты. А кто сейчас там глава?

Г.Ш.: Не тот, по-моему, кто протестовал.

М.М.: Тот, который протестовал: Гамзаев Ильмутдин, "так называемый оппозиционный кандидат". А тот, кто исполнял обязанности главы, проиграл, и как раз я принял решение утвердить те результаты, которые отразили волеизъявление людей. Гамзаев сегодня работает главой, так что никаких протестных настроений нет. Это достойный кандидат. Он не был в оппозиции. Был действующий глава, и был он. Оба очень достойные люди, но выиграл Гамзаев. Я с удовольствием с ним работаю, поддерживаю его. Он опытный человек и пользуется уважением. Люди его поддержали. Так что как раз по Каякентскому району нет никаких оснований для пересмотра. Наоборот, я думал, что Вы меня поблагодарите за Каякентский район...

Г.Ш.: Ну да, Вы говорите про итоговое решение...

М.М.: Итоговое решение приняла избирательная комиссия, и суд подтвердил, что все нормально, никакого давления административного ресурса не было. Вы можете у него самого спросить.

Г.Ш.: То есть, разбираться в этом толком не нужно, потому что есть результат. Такой у Вас взгляд?

М.М.: Мне кажется, просто у вас неправильная информация. Там наоборот...

Г.Ш.: Речь-то я веду о процессе, а не только об итогах...

М.М.: Так называемый кандидат от партии власти там не выиграл. А те, кто протестовали, были сторонниками Гамзаева. Он сейчас работает главой. Нормально работает, конструктивно. Он опытный человек, прошел большую школу. И раньше был руководителем района. Потом работал в государственных структурах. Каякентский район - очень важный, интересный и будет иметь большое значение в наших планах по развитию туристического проекта. Там будет несколько комплексов. С природно-климатической точки зрения, он, может быть, даже лучше, чем Карабудахкентский район. Там очень хорошее побережье, очень хорошие пески, экологическая составляющая там лучше.

Роман Баданин (Р.Б.): Вопрос по "Правому делу". У этой партии по итогам выборов получилось провести своих людей в парламент. В эти минуты как раз съезд у них проходит ³. Там обсуждается вопрос, который имеет отношение к Дагестану. Наверное, вы знаете, что Сулейману Керимову предложено место в руководстве "Правого дела". При этом мы знаем, что он долгое время был лицом "Единой России", по крайней мере, жертвователем "Единой России". Каково лично Ваше отношение к этому, как руководителя региона, как человека, знакомого с Сулейманом Керимовым, как человека, имеющего отношение к "Единой России"? Уход Сулеймана Керимова в "Правое дело" - на пользу будет?

М.М.: Там прямо вопрос о нем отдельно стоит, что ли?

Р.Б.: Нет, там не вынесено это отдельным вопросом - там руководящий орган будет формироваться после съезда. Но там это обсуждается.

М.М.: Сулейман Керимов, конечно, человек известный, и его появление в этой партии станет еще одним сигналом серьезности проекта. Значит, у партии есть будущее. Я еще не знаю, это факт свершившийся или нет. У нас с Сулейманом был на эту тему разговор. Я, например, считаю, что он - фигура такого же масштаба, как Прохоров. Он - успешный человек, один из ведущих наших российских бизнесменов. Мы гордимся, что у нас есть такой земляк, который достиг таких высот именно в бизнесе. Это тоже проявление таланта дагестанцев. Дагестанцы умеют быть спортсменами, умеют быть великими писателями. Но дагестанцы могут быть и выдающимися бизнесменами. Поэтому, конечно, мы хотим, чтобы его потенциал работал на республику. И если это будет происходить через "Правое дело", то это нас тоже устраивает.

Мы с Керимовым не просто знакомы, мы с ним друзья, соратники. Он во многом помогает и поддерживает меня, республику. Я его поддерживаю, помогаю. Он не является членом "Единой России", то есть вопрос так не стоит: выйти из "Единой России" и перейти в другую партию. Он проходил у нас в списках, но в списках "Единой России" могут быть и не члены "Единой России". Я нахожусь в "Единой России", поэтому мне лучше иметь таких друзей и соратников в "Единой России". Но "Правое дело" - это тоже проект, который должен в конечном итоге пойти на пользу стране. Чтобы были широко представлены все политические силы, учтены предпочтения людей, населения - и в парламенте, и в других структурах. И я думаю, что Сулейман Керимов не испортит любой проект, он его улучшит. Он опытный человек. А насчет того, как там решится, - это дело самой партии.

Мы будем еще с Сулейманом на эту тему говорить. Возглавлять какое-то региональное отделение ему не нужно, я думаю. Это неправильно. На партии, когда в её рядах есть уже два или более знаковых лица, это может не очень хорошо сказаться, с точки зрения имиджа. Но все-таки это не партия олигарха, это партия, продолжающая какие-то правые, либеральные идеи, ценности. Мне кажется, что наиболее мощные силы четко должны быть в "Единой России".

Г.Ш.: А такие ценности в Дагестане, Вы думаете, большое количество людей разделяет? Либеральные, правые - этот уклон понятен большому количеству людей? И кто эти люди? Они еще не в "Единой России", за нее не голосуют?

М.М.: У нас выборы показали, что как минимум 5% дагестанцев эти идеи разделяют ⁴. Уже есть результат выборов. При соответствующей работе и активности, при правильном преподнесении этих идей - их последователей может быть и больше. Народ в Дагестане свободолюбивый, экономически инициативный, предприимчивый, уважающий демократические ценности, уважающий частную собственность. Я думаю, что главной опорой этой партии может быть именно бизнес. Средний бизнес, малый бизнес. А таких людей много. У нас это очень большая часть населения, и они могут поддержать партию, которая будет отстаивать их интересы.

Г.Ш.: Если они научатся отстаивать эти интересы...

М.М.: Им только надо поддерживать партию, а партия сама должна отстаивать...

Г.Ш.: Вот в этом и вопрос: будет ли партия в состоянии отстаивать интересы бизнесменов? Проблем у бизнесменов много, да и не только в Дагестане, а вообще в стране.

Экономическое развитие. Возможности для развития туризма

Г.Ш.: Вы упомянули, что в Каякентском районе хорошие возможности для развития туризма, хорошее побережье. Вопрос про побережье. Это очень большая территория для пляжа - под 500 км...

М.М.: Мы никак ее точно не подсчитаем. То 490, то 540. Побережье меняется с отходом моря...

Г.Ш.: Территория уникальна, потому что у нас не так много в России приморских территорий для пляжей. Краснодарский край, и вот у вас здесь. На кого может быть рассчитана эта территория в первую очередь? Внутренний туризм - это национальная проблема. Его нужно развивать. С другой стороны, что такое внутренний туризм для Дагестана? Это большее количество людей, которые будут приезжать (и уже приезжают) из Чечни, Ингушетии, может быть, из Северной Осетии, хотя уже сложнее для них будет ездить через Чечню и Ингушетию. Как Вы видите, на кого рассчитана может быть в перспективе эта территория? Как этот потенциал правильнее всего развивать? Со стороны аутсайдера кажется, что вряд ли к вам поедут европейцы. Даже несмотря на то, что у них мало своих территорий для отдыха и пляжи перенасыщены. Ваше побережье - для внутренних туристов, с Северного Кавказа? Или Вы считаете, что надо побороться за летящих из Сибири, с Крайнего Севера на краснодарские юга, чтобы они летели к вам?

М.М.: Я думаю, что если прагматично подходить, то это больше для внутреннего  туризма, но не только для нашего округа, а я думаю, для всей страны. Потому что реально сегодня много наших российских туристов ездит в такие страны как Египет, Тунис, Турция - и там не все так спокойно и не все хорошо.

Г.Ш.: Но там дешевле.

М.М.: Правильно. Но это другое дело. Сегодня, правильно Вы говорите, у нас только черноморское побережье можно считать местом, где российский турист может провести отдых. Наше побережье ничуть не уступает, а в каких-то компонентах и превосходит черноморское побережье. У нас и сезон длиннее, и море ласковее, и пляжи у нас песчаные.

Г.Ш.: Море ласковее - это очень субъективно. У вас есть уникальное культурное наследие. Дербент...

М.М.: Это я говорю пока о природно-климатических преимуществах. Кроме них, у нас богатейшее историческое наследие: более 6000 памятников истории и архитектуры на территории Республики Дагестан. Среди них - известнейшие, такие как крепость Цитадель Нарын-кала, Кала-Корейш ⁵. Сегодня вспоминали наши муфтии, которые приехали в республику ⁶, о том, что там захоронены 40 асхабов ⁷.

Г.Ш.: Это только в Дербенте

М.М.: Да. Кала-Корейш - это один такой ансамбль, он в Дахадаевском районе. А это - в Дербенте. Это, кстати говоря, открывает возможность и для религиозного туризма...

Г.Ш.: Малый хадж, так говорят?

М.М.: Ну, нельзя так говорить - малый хадж. Хадж совершается в Саудовскую Аравию. А это - посещение святых мест. Скажем, на зиарат ⁸ больше это походит. И мы гордимся, что самая древняя мечеть на территории России расположена в Дербенте. Все, кто приезжает в республику - представители не только мусульманской веры, а и любой другой, иудаизма, православия - с огромным интересом и восхищением смотрят на то, что есть у нас в республике. У нас много таких памятников. И это тоже наше преимущество.

Кроме того, у нас есть масса лечебных источников, минеральных вод, грязей. Это еще одно направление – лечебный туризм. Так называемый, бальнеологический. Естественно, в рамках проекта "Курорты Северного Кавказа" мы будем развивать и горнолыжный туризм. И эти возможности есть. В России вообще мало таких территорий, где можно одновременно развивать такое количество видов и направлений туризма. В Дагестане это есть. Конечно, мы должны этот потенциал использовать. И если мы сможем это сделать на высоком уровне, с точки зрения услуг, инфраструктуры и цен - вы правильно говорите, то мы сможем рассчитывать и на иностранных туристов. Но дай Бог нам наших переманить, российских. Этого тоже достаточно.

Г.Ш.: Если наших, то нужны дешевые рейсы, дешевые гостиницы. Они будут?

М.М.: Это все входит в состав этого проекта. Региональная авиация, может быть, как Турция делала или другие. Но это уже вопросы бизнеса.

Г.Ш.: Региональная авиация – расшифруете.

М.М.: Это авиасообщение между Грозным, Владикавказом, Нальчиком, Ставрополем. Вот эти рейсы. Часовая доступность от этих городов и столиц до нашей столицы. В Хунзахе будет аэропорт. Это для горнолыжников. А где-то будет морской туризм. То есть, очень удобно для туриста, и нам позволяет обеспечить круглогодичность нашего туристического комплекса, а, соответственно, и его экономическую эффективность, выгодность. В советское время на наших пляжах, причем необустроенных, - просто чистых пляжах - не было места, где поставить палатку. В пятницу сплошным потоком все жители региона, включая и Ставрополь, и все северокавказские республики, приезжали сюда, и обратно возвращались вереницы машин.

Г.Ш.: Сейчас не так уже, наверное.

М.М.: Сейчас меньше, потому что сами понимаете - обстоятельства, 1990-е годы и так далее. Но и сейчас приезжают. И сейчас у нас существующие базы отдыха - их немного - не пустуют. Наоборот, большая проблема там поселиться и провести время. Я думаю, что наш регион - уже хороший потенциал с точки зрения туризма. Но рассчитываем, конечно, и на тех, кто будет приезжать из Сибири, с Дальнего Востока, Урала. Конечно, для этого нужна более спокойная обстановка, стабильность, безопасность. Но это будет идти параллельно. Нельзя ждать, пока все успокоится, и только тогда начать строить курорты.

Г.Ш.: Можно параллельно развивать инфраструктуру, пока суд да дело. Хлопонин ⁹ же говорил, что 5 млрд руб. будет выделено уже в течение года - это в сентябре 2010 - и говорил о перспективе 60 млрд, которыми и был определен размер госгарантий. То есть, уже началось выделение средств. Есть какие то ближайшие планы по их расходованию? Мы знаем, что где-то очень узкие дороги, до Дербента. Там лихачат, но с другой стороны - как там не лихачить, если дорога такая узкая, и долго ехать за грузовиками. Где-то нужно развивать пляжный комплекс. Потому что дикий туризм приводит к тому, что пляжи не убраны и так далее. На что планируется расходовать? Или пока это еще не определено?

М.М.: Конкретно по статьям, может быть, еще не расписано, но направления, куда будут тратиться средства, определены. Здесь очень важно понимать, что это проект частно-государственный. И государственная поддержка здесь занимает, наверно, 15% от всех необходимых финансов. И вся она будет направлена на развитие инфраструктуры. Дороги, водоснабжение, очистка. Дороги - имеется в виду весь транспортный комплекс, аэропорты и так далее. То есть, государство берет на себя обязательства по финансированию внешней и внутренней инфраструктуры, инженерной, транспортной инфраструктуры. Федеральный бюджет и частично мы, республиканский. А все остальные объекты туризма, - мы рассчитываем, что их будут строить уже непосредственно инвесторы, инициаторы проекта.

Это не будет какая-то одна структура. Это будет довольно много партнеров. Создано специальное акционерное общество "Курорты Северного Кавказа (КСК)", которое возглавляет наш земляк Ахмед Билалов. Я хочу сказать, что он прилагает очень много усилий для того, чтобы этот проект состоялся, и конечно, здесь очень важно, что Дмитрий Анатольевич Медведев непосредственно курирует и поддерживает этот проект. На сегодня этому проекту размер государственной поддержки определен в 60 млрд руб. Но, если он будет расширяться, скажем, за счет присоединения прибрежной части - ее же не было в первоначальном варианте, а мы предлагаем ее присоединить - это значительно улучшает проект. Потом предполагается КавМинВоды к этому кластеру присоединить. Тогда, естественно, финансирование будет увеличиваться.

Р.Б.: До 120 млрд сумма сейчас рассматривается...

М.М.: Да. То есть, удваивается.

Г.Ш.: А 120 млрд что в себя включают?

М.М.: Включают инфраструктуру. А сам проект первоначально где-то в 450-600 млрд руб. оценивался. Это огромный проект, и эти деньги не идут, слава Богу, через нас - чтобы быть свободным от подозрений. Финансирование идет через КСК, они будут их инвестировать, и это очень правильно, я считаю. Конечно, будут подключать и какие-то ведомства. Скажем, дорога, о которой вы говорите, до Дербента - это наша головная боль и наша проблема. Мы постоянно ставим этот вопрос и просим, требуем, чтобы эту дорогу привели в порядок. Это не республиканская, а федеральная трасса. Она идет от границы с Азербайджаном по всем республикам Северного Кавказа.

Г.Ш.: Переезжаешь границу, а там, с азербайджанской стороны, такой хайвэй...

М.М.: Совершенно точно. Особенно на контрасте с тем, как они сделали, я ставлю этот вопрос и перед руководителем страны, и перед председателем правительства Путиным, который поддерживает нас. Я думаю, что даже если никакого проекта не будет туристического, эту дорогу надо приводить в соответствие, надо расширять. На неё ложится огромная нагрузка... И от этого высокая аварийность, люди гибнут на этой трассе. Надо, конечно, в любом случае ее расширять. Это одно из условий того, что вообще туристический кластер будет развиваться. Нормальные, доступные дороги должны быть.

Г.Ш.: Но пока она не входит?

М.М.: Нет, не входит. Она и без кластера является одним из проектов, который идет через дорожную отрасль.

Г.Ш.: Сроки есть какие-то?

М.М.: Если идти теми темпами, которые есть сейчас, то это где-то 15-20-30 км в год. Это лет на 20. Так нельзя делать. Надо делать масштабно, как сделали азербайджанцы, за 2-3 года всю дорогу надо сделать. За два года. Это возможно. Есть структуры, которые могут это реализовать, только нужно решение и финансирование.

Р.Б.: Вы справедливо сказали, что весь принцип компании КСК построен на кооперации инвестиций - малых, средних, больших. Тем не менее мы знаем проекты, которые реализовали зарубежные инвесторы целиком и полностью. Вопрос-предположение к Вам как к человеку, вернувшемуся из Австрии только что - из страны, которая славна своим горным туризмом. Возможно ли в случае с Дагестаном появление такого крупного инвестора? В частности, если говорить про горный туризм, можно ли такого ожидать?

М.М.: Абсолютно правильно. Вся работа, и связанная с поездками в Австрию, и контакты с французами, - Ахмед Билалов ¹⁰ очень активно эти дела ведет - направлена на то, чтобы заинтересовать эти компании, которые имеют опыт, технологии в проектировании, в разработке, в строительстве этих курортов. Привлечь их к этому проекту, чтобы они инвестировали. Им это кажется интересным, я по своим контактам сужу, и думаю, что для них это - рынок, возможность поучаствовать в этом бизнесе, поставлять свое оборудование. И они будут участвовать, если мы соответствующие гарантии дадим со стороны российского государства. А опыт таких стран, как Франция или Австрия, очень полезен. Особенно мне понравился австрийский опыт - Австрия похожа на Дагестан и по рельефу, и по менталитету страна...

Г.Ш.: По менталитету?

М.М.: Да. Скажем, жители горной части - тирольцы - очень похожи на наших горцев, и характер такой же.

Г.Ш.: Но не внешне. Одеяние такое, тирольское, в Дагестане представить сложно...

М.М.: Одежда у каждого своя. Но интересный факт рассказал об этом на дискуссии панельной, которая была в Санкт-Петербурге, во время экономического форума, бывший канцлер Шюссель ¹¹. Еще в 1960-е, и даже в 1970-е годы у них никакого туризма не было. Были бесконечные земельные споры, межгосударственные, даже элементы партизанщины. И люди в горах, в основном, - как и у нас - занимались животноводством. Даже отгонное животноводство было - это было для меня удивительно, я думал, что отгонное животноводство только у нас. И достаточно невысокий уровень жизни, и масса проблем. И сопротивление было - когда начали развивать туристические курорты, население не понимало. Более того, были теракты. Но они пошли по пути развития этой отрасли. Естественно, надо разъяснять населению, показывать преимущества того, что будет. И самое главное, они сделали так, чтобы население этих регионов, деревень, муниципалитетов участвовало в этом процессе. Они интегрировали их в это дело. И местные жители являются там где-то на небольшой процент уже и совладельцами, акционерами этих курортов. И это сразу облегчило ситуацию. Стабилизация наступила быстрее. Нам тоже это надо будет делать.

Г.Ш.: А возможен ли такой подход в Дагестане?

М.М.: А почему нет? Наши люди, если их вовлечь в дело, будут самыми лучшими работниками, и самое главное, они будут обеспечивать безопасность этого бизнеса.

Г.Ш.: А есть конкретные планы, совладельцами каких объектов можно их сделать?

М.М.: Конечно, во всех местах, где будем реализовывать эти курорты - Хунзахский ли это район, Карабудахкентский ли, Каякентский ли - мы должны сделать так, чтобы население их приветствовало.

Г.Ш.: Не только главы этих районов, но и рядовые, и те, кто будет реально работать...

М.М.: Конечно. Глава - сегодня один, завтра другой. Точно так же, как любые руководители республиканского или какого-то еще уровня. Мы должны сделать так, чтобы это шло на пользу людям, развитию республики. Будем инициировать специальные, начиная от Госдумы, федеральные законы, поправим свое законодательство. Муниципальные образования примут необходимые решения. Только путём согласия. Через колено ломать и заставлять - не будет эффекта. Только такой путь.

Возвращаясь к вашему вопросу - очень важно, что пойдут иностранцы, но у нас уже есть определенные договорённости с нашими земляками, которые будут инвестировать в эти проекты. Тот же Сулейман Керимов, о котором мы говорили, будет участвовать в развитии прибрежной части. Мы планируем строить дальше Каспийска практически новый город, который будет ориентирован на туристов. Это будет финансовый, культурный туристический центр. Административный даже, может быть, со временем. И, конечно, там будут самые современные отели и курортные зоны. К этой работе подключены ведущие иностранные – австрийские, британские - специалисты. Сейчас идет проектирование.

Г.Ш.: Когда проект будет готов?

М.М.: В течение года. Я не хотел бы конкретные сроки называть, потому что мало ли как все сложится. Пока все на уровне проекта. Но желание это у нас есть, потому что будет создано огромное количество рабочих мест. Люди будут вовлечены в строительство. Люди будут потом жить в этом городе, в конце концов. А дальше таких несколько у нас кластеров на берегу будет.

Г.Ш.: Аэропорт не случайно близко к нему?

М.М.: Да, аэропорт близко.

Г.Ш.: И туда тоже будет вкладываться Керимов, или сейчас пока непонятно?

М.М.: Аэропорт после уже будет реконструироваться. Сейчас его передают в собственность республики, а мы уже определим на основе соглашений, как будем его развивать, закрепим в собственность, составим проект - все сделаем открыто и публично.

Г.Ш.: Это будет единый комплекс с этим городом - или это отдельный вопрос?

М.М.: Нет, аэропорт отдельно. Но это же общее функционирование системы - транспортной и экономической. Другие есть у нас инвесторы на эту прибрежную часть. И тот старый, несостоявшийся проект "Немецкой деревни" тоже включаем, и там будут у нас инвесторы. В том числе старые, которые хотят доказать, что их проект все же состоится.

Г.Ш.: Ризван Исаев ¹²?

М.М.: Да, какую-то часть ему дадим. Какую-то – другим желающим, которые будут.

По горнолыжной части также у нас есть договоренности с другими нашими известными бизнесменами - "Сумма Капитал" - братья Магомедовы, Зиявудин и Магомед, тоже изъявляют желание. Есть ребята, которые достаточно активно работают на севере, строители, братья Аббасовы из Красноярского края. Я хочу всех наших состоявшихся, успешных дагестанцев вернуть хотя бы участием в республику. И делаю для этого все. Я как президент республики хочу, чтобы каждый из них показал пример и внес вклад в развитие Дагестана. И они готовы на это. Они патриоты своей страны, своей республики. Это наиболее известные люди. А еще есть десятки людей, может быть, не таких масштабных, но тоже состоявшихся, которые могут реализовать какие-то средние проекты. Пусть небольшие. Мы стремимся создать для этого все условия.

Р.Б.: А чем их завлечь? Мы разговаривали с Александром Геннадьевичем Хлопониным, он говорил про проекцию зоны по образцу турецких технопарков, с особым административным и налоговым режимом...

М.М.: На территории этих курортов будет специальный режим свободной экономической зоны.

Р.Б.: Это для того проекта, что входит в состав КСК...

М.М.: А для других проектов мы сформировали свое законодательство – то, что в наших региональных возможностях. Это тоже хорошие преференции, плюс те формы государственной поддержки, которые есть для всего СКФО. Это гарантии государства на 70%, это субсидирование процентной ставки, это "Корпорация развития СК". Все эти инструменты будут работать. Мы составили большой перечень проектов, и будем их реализовывать вместе с округом.

Часто я вижу и слышу и в прессе, и в печати, что вот, Кавказ незаслуженно финансируется, много денег туда уходит. Это абсолютная неправда. Мы готовы отказаться от дотаций, но тогда нам надо дать возможности, чтобы у нас было льготное налоговое обложение, чтобы режим свободной экономической зоны действовал в республике. Тогда мы сможем самостоятельно эти проекты начать реализовывать. Если же не считаете целесообразным, то не нужны эти разговоры о том, что республика чересчур сильно дотируется.

На самом деле, сегодня в Дагестане самый низкий по стране уровень по бюджетному обеспечению на душу населения. Крайне низкий уровень. У нас намного хуже, чем в среднем по стране, развита социальная сфера. У нас не хватает школ, больниц, спортивных сооружений, учреждений культуры - клубов и так далее. Мы должны это строить? Или федеральные власти, поскольку это федеральная обязанность? У всех людей страны должны быть одинаковые условия по получению услуг здравоохранения, образования. Если мы не будем это делать, если не будем людям показывать, что мы улучшаем ситуацию, то очень трудно комментировать какие-то там противостояния. И мы должны стараться улучшить ситуацию.

Надо еще активнее развивать, и я очень рассчитываю на ту программу, которая принимается правительством Российской Федерации, Путиным. На прошедшей в Пятигорске правительственной комиссии в первом чтении мы ее уже рассмотрели. Это очень важная программа - программа развития СКФО. Мы туда все свои предложения, все свои проблемы представили. Посмотрим, какая будет окончательная редакция этой программы, какие будут объемы. Я в чем вижу развитие? Если в государстве, на уровне федеральной власти и в виде наших региональных возможностей, мы сможем обеспечить решение вот этих проблем - подтянуть социалку, инфраструктуру, - то я уверен, что бизнес обязательно пойдет. Потому, что есть интересные проекты, и есть интерес финансовых структур, чтобы кредитовать эти проекты.

На программу я рассчитываю как на инструмент решения социальных проблем, которые накопились в республике и в других регионах СК. Экономическую активность, создание рабочих мест - это мы уже сможем сделать. Но социальную сферу без помощи государства, без федеральной поддержки мы не сможем поднять. Я в этом плане часто привожу в пример очень хорошее решение по Чеченской Республике, по Ингушетии, где приняты специальные федеральные целевые программы. Я очень рад за наших соседей и считаю, что это правильное решение. Но важно такие же программы принять и по другим регионам, - в первую очередь по Дагестану.

Дагестан - самая крупная республика на Северном Кавказе, здесь самое быстрорастущее население, каждый год рождается 35-40 тысяч детей, - соответственно, в трудоспособный возраст вступает почти такое же количество. Мы не успеваем. И когда нам Минфин или другие структуры ограничивают темпы роста строительства школ, больниц, – это не правильно. Нельзя иметь одинаковые подходы к демографически бурно растущим регионам и, скажем, к тем регионам, в которых нет роста населения. Там и строить-то не нужно, потому что количество детей уменьшается. А у нас - растет. Вот это, к сожалению, не учитывается, и потому данная программа - очень важный инструмент. Если вдруг она не будет принята по каким-то обстоятельствам, или будет принята не в том виде, в котором мы бы хотели ее видеть, я все равно буду доказывать необходимость принятия целевой программы по Республике Дагестан.

Р.Б.: Ну, вот сейчас из ФЦП ¹³, которых раньше существовало три - по Кавказу, по Чечне и по Ингушетии - формируется одна госпрограмма. В ней, вернее, в том проекте, о котором сейчас говорили, финансовые потребности Дагестана - во сколько оцениваются, можете сказать?

М.М.: В 700 млрд рублей.

Р.Б.: 700 млрд рублей до 2020 года?

М.М.: До 2025 года. Но речь идет не только о государственных деньгах. Это все деньги: и внебюджетные, и республиканский бюджет, и федеральный бюджет. Это средства, которые нам нужны, чтобы обеспечить нормальную "социалку". Но там есть и бизнес-составляющая. Я думаю, программа будет дорабатываться.

Р.Б.: А какой была реакция на нее на встрече в Пятигорске?

М.М.: От Минфина, естественно, еще заключения официального нет. Они будут смотреть, и они должны искать источники, если у них будут такие...

Г.Ш.: Они хотят урезать, как всегда?

М.М.: Ну, да, Минфин всегда хочет урезать. Это не означает, что они плохо к нам или к кому-то еще относятся. Это просто их функция, они должны соизмерять возможности государства с теми запросами, которые делают регионы. Так и в данном случае.

Г.Ш.: Но вот соседи ваши - Чечня - и вы. Видно, что по территории и по численности населения вы существенно отличаетесь. Смотрите, какие у них запросы, и какие у вас.

М.М.: Я не хочу здесь как-то наших соседей обидеть. Я считаю, - это правильно, что для них такие программы приняты, и их поддерживают. Наоборот, на этом примере я хочу убедить, что надо делать такую же форму поддержки и для других регионов. Это позволяет, в конечном итоге, показать населению, людям, что государство о них беспокоится. Если будет возможность создавать рабочие места, строить школы, больницы, дороги, тогда люди начнут верить во власть и уважать ее. Сегодня же, не имея никаких возможностей для того, чтобы улучшать жизнь людей, агитировать и уговаривать их не слушать провокаторов и экстремистов - трудно. Это надо делать с помощью реальных дел. Тогда люди будут верить и уважать власть.

Г.Ш.: Безусловно, верно, что людям надо показывать конкретные достижения.

Безопасность и возвращение к мирной жизни

Г.Ш.: Вопрос про безопасность туристов. Стратегия Хлопонина и туристический кластер подразумевают, что безопасность - один из ключевых вопросов. Вспомним, что произошло в Кабардино-Балкарии: сначала не хотели вводить КТО, потом стало понятно, что все-таки надо это делать. Вы опыт КБР анализируете? Что думаете? Мы спрашивали Александра Геннадьевича Хлопонина про туристическую полицию, он отреагировал на эту идею без большого интереса. У вас - не КБР, регион гигантский. То есть, если туристы к вам поедут, то ко всем не приставишь полицейского. Для этого не хватит всей российской армии, так как очень большая территория. Как Вы видите решение вопроса с безопасностью? Даже, если рассчитывать на то, что пойдет на спад ситуация. Вы сегодня ¹⁴ озвучили печальные цифры - 300 человек, Вы сказали, убиты за год.

М.М.: Это включая пострадавших.

Г.Ш.: Все равно - это много. Если будет больше туристов приезжать, - как Вы видите стратегически возможность обеспечить их безопасность? Они ведь будут разъезжаться по всей республике.

М.М.: Очень правильный вопрос. На самом деле, обеспечить безопасность - не означает, что за каждым туристом надо приставить охрану. Даже серьезно об этом говорить нельзя, потому что это не безопасность, на самом деле. Безопасность - когда нет условий для угрозы жизни приезжающего человека. И это означает, что обстановка должна быть стабилизирована в целом в республике, в регионе. Отдельно в КБР или Ингушетии, или в Чечне, или в Дагестане, или в Карачаево-Черкесии очень трудно эти проблемы решить. Их нужно решить по всему округу и по всей стране, чтобы не было предпосылок для терроризма, для экстремизма.

И опыт КБР, и опыт Чеченской Республики мы очень внимательно изучаем. Обмениваемся опытом, делимся, у кого есть какие наработки, достижения. Но ясно, что туризм - это такая отрасль, которая требует стабильности и безопасности. Конечно, есть любители экстремального туризма. И, несмотря на все проблемы, в Израиль люди ездят, в Египет, и в Турцию, где тоже совершаются теракты, но утешать себя этим не стоит. В целом, надо обеспечивать безопасность в регионе. А для этого как раз нужно развивать проекты. Я же Вам приводил примеры из Европы. То же самое здесь.

И главное, чтобы не было пособнической базы для тех, кто совершает террористические акты. Лишить их этой базы можно только через экономику, через решение социальных проблем.

А с теми, кто встал на преступный путь и не видит для себя другого развития событий, конечно, должны работать правоохранительные структуры. Важно, чтобы не было притока в эти ряды. Важно, чтобы молодежь их не поддерживала. А это достигается только через альтернативу, через такие проекты, как туристический кластер, агропромышленные предприятия, IT-парки и так далее. Тогда молодежь будет идти сюда, и у экстремистов не будет никакой идеологической или социальной базы. Вот - главный путь обеспечения безопасности. А конкретно с бандгруппами, которые для себя уже не видят другого пути, конечно, надо силовыми методами бороться.

Г.Ш.: А можно поспорить с Вами немножко?

М.М.: Можно. Нет, с теми, кто хочет с этого пути вернуться, мы готовы работать.

Г.Ш.: Да, про уникальный опыт по адаптации таких лиц хочется поговорить отдельно. Но сейчас Вы сказали про развитие как концепцию: создание рабочих мест, возможности для социальной карьеры разного рода, новые профессии. Это, с одной стороны. С другой стороны, Вы говорите про идеологию, которая привлекает людей, чтобы они, движимые протестными настроениями, брали в руки оружие. Вы, действительно, считаете, что рабочие места в туристической отрасли могут поменять настроения людей, которые движимы ложными религиозными или другими, но идеологическими все-таки соображениями, не меркантильными. Можно поменять эти настроения рабочими местами?

М.М.: Согласен. Это только одно из условий. Но я все равно остаюсь убежденным сторонником этого. Главное условие - улучшить жизнь людей. В том числе и социально, и экономически. Улучшить отношение к власти, к идеологии. И одновременно повысить доверие к власти. Почему появляются эти люди, которые вербуют в свои ряды других? Потому что они используют недостатки, которые есть во власти. Коррупция, о которой мы говорили, невозможность решения существующих социальных проблем, бедность, отсталость...

Г.Ш.: И недоверие к власти как результат.

М.М.: Отсюда уже возникает недоверие к власти. Если я, как руководитель республики, могу сейчас масштабно начать преобразования и при этом рассчитывать на федеральную поддержку, на поддержку бизнеса, то, конечно, люди это сразу почувствуют, и увидят, что жизнь меняется.

Противодействие коррупции

Г.Ш.: Про доверие хочу спросить - мы не можем уже не коснуться темы коррупции. Понятно, что нужны деньги, есть конкретные проекты, это правильно. Но вопрос в том, как они расходуются. Вы говорите про доверие населения - ключевой, действительно, фактор, но если эти деньги не будут расходоваться должным образом, то доверия не будет, и многого построено не будет. У вас в Дагестане Ризваном Курбановым была озвучена инициатива, связанная со службой собственной безопасности, с тем, чтобы больше контролировать чиновников изнутри, следить за их декларациями и реальными расходами ¹⁵. А в конце апреля было объявлено о создании службы финансового контроля под Вашим крылом. Это направление будет развиваться? Собственная безопасность, такая работа изнутри самого государственного аппарата. И демонстрация населению: смотрите, мы следим за теми людьми, которые, что называется, "кое-где у нас, порой" (помните, наверно, такие слова из советской песни), и мы демонстрируем, что, если такие люди есть, то есть и специальные процедуры, и эти люди могут потерять должность или попасть под суд.

М.М.: Да, я согласен; и говорю, что коррупция — это, действительно, один из сдерживающих факторов. И такое выражение, что она по рукам и ногам связывает, не дает развивать экономику, правдиво. Это есть, и данное явление, действительно, системное. К сожалению, этой болезнью заражена вся наша страна, в том числе и федеральные структуры. Большинство чиновников на территории Республики Дагестан - это федеральные служащие. И самые коррупционные структуры - это именно они. Налоговые структуры, наркоконтрольные структуры, таможенные, различные регистрационно-кадастровые - это все те структуры, где, главным образом, имеет место коррупция, так как они контактируют с населением. Конечно, и в системе здравоохранения, образования, и в системе правоохранительных структур, к сожалению, коррупция тоже есть.

Я не хочу сейчас сказать, что федеральные чиновники ведут себя плохо, а наши лучше. Но в Дагестане коррупции, наверное, не больше, чем в других регионах или по стране в целом. Я не готов, вернее, не хочу, утверждать, что у нас люди более коррупционные, чем где-то. Но тем не менее это не означает, что нет проблемы с коррупцией. С ней надо бороться, и потому делаются шаги, о которых Вы сказали, - по созданию специального контролирующего финансового органа. Он есть у нас сегодня и находится при Минфине. Я просто хочу его перевести к себе в администрацию, чтобы быть более объективным... Ну, нельзя, чтобы Минфин и составлял бюджет, и распределял деньги, и сам же проверял.

Г.Ш.: А когда это случится?

М.М.: Это требует изменений в законе, в бюджетном кодексе.

Г.Ш.: Крючкотворство какое-то?

М.М.: Не крючкотворство. Но завтра опять прокуратура напишет, - мол, вы незаконные органы создаете... Структура, которая должна бороться с коррупцией, может опротестовать это решение.

Г.Ш.: Но до конца года это может случиться?

М.М.: Конечно! Я думаю, что мы это сделаем. И та служба, о которой Вы говорите, о которой говорил Ризван Курбанов, - это тоже шаги по очищению, потому что бюрократический аппарат – это монстр.

Даже если я чистый, незапятнанный, допустим, президент, - этого недостаточно. Я должен обеспечить такие же принципы у всех, кто работает со мной. Но для этого нужны механизмы. Я могу еще раз повторить и сейчас повторяю: за все время моего руководства республикой я ни одного человека ни за какие деньги ни на какую работу не поставил и ставить не собираюсь - это мой железный принцип. Я не брал и не собираюсь брать взяток. У меня есть другие возможности обеспечить свою жизнь, достаток.

Я считаю, что человек должен быть обеспеченным. У меня был в прошлом бизнес, поэтому я, может быть, даже не нуждаюсь в этом. Но этого мало, надо, чтоб так же, скажем, действовали все остальные, - в том числе и на муниципальном уровне.

Очень много претензий к руководителям городов и районов именно в плане неправильного расходования бюджетных средств. Конечно, контрольных структур, может быть, и так хватает: это и Счетная палата, и Росфиннадзор, и налоговые структуры и МВД, ФСБ. И так они замучили некоторых людей постоянными проверками. Этого не должно быть. Не должно быть так, что каждый по очереди ходит и взятки собирает... Так они только порождают коррупцию. Нужно, чтобы были настоящие контролирующие структуры, которые любой факт нарушения могли бы сделать достоянием и руководства, и общественности. Но и этого недостаточно. Важно, чтобы после этого правоохранительные структуры - прокуратура в первую очередь - доводили эти дела до логического завершения. Я же от них каждый день требую: дайте мне дела, если есть, на глав муниципальных образований, министров, федеральных чиновников. Почему нет ни одного материала? Мы же должны наказать человека на основании чего-то.

Г.Ш.: А почему нет материалов?

М.М.: Ну, потому что так они работают.

Г.Ш.: Появятся дела?

М.М.: Если я хоть за одного человека сказал любой проверяющей структуре: «Не трогайте его» или: «Не ищите там чего-то», - я готов нести ответственность! Но я сказал: «Нет ни одного неприкасаемого. Кто будет уличен или заподозрен в коррупционных делах, тот не будет со мной работать». Даже, если нет достаточных улик для уголовного преследования, есть административные рычаги… Нет же таких! Кроме разговоров, к сожалению, от них ¹⁶ не бывает результата, которого мы ждем.

Г.Ш.: Эта служба сможет реально мониторить расходы, а не доходы? Ведь это не так сложно, когда доступна информация про зарплату чиновника, его декларация. И вот стоят у него особняки, он ездит на дорогих автомобилях...

М.М.: Ну, поэтому мы и думаем, что такая служба нужна.

Но и законодательные изменения для этого нужны. Вот сейчас президент России об этом сказал - что можно даже, в принципе, увольнять по причине утраты доверия...

Г.Ш.: По подозрению ¹⁷...

М.М.: Да. Будем применять… Но для этого надо иметь какие-то веские основания. Потому что увольнять на основе наговора тоже нельзя. Опять же, мы должны думать о тех людях, которые могут пострадать незаслуженно, могут быть оклеветанными или еще что-то.

О коррупции можно еще много говорить и, к сожалению, она от этого не исчезает. Надо, прежде всего, говорить о необходимости изменений экономических условий, чтоб не было предпосылок для коррупции. Надо ставить по-другому вопрос законотворчества, надо проверять все законы на коррупциогенность и так далее. Надо поднимать зарплату бюджетникам до такого уровня, чтобы они не имели соблазна, скажем, залезать в государственный карман, а были бы довольны получаемым доходом. Это целый комплекс проблем.

Г.Ш.: Большая работа. Из того, что Вы говорите, можно сделать вывод, что республиканский закон о противодействии коррупции в том виде, в котором он существует сейчас, недостаточен, он работает не слишком хорошо. Вы недовольны конкретно той ситуацией, которая есть, и Вы хотите серьезных перемен в этой сфере. Или я преувеличиваю сейчас?

М.М.: Нет, нет. Конечно, я считаю эту работу недостаточной. Может быть, дело и не в законе – он, наверное, такой, каким должен быть на сегодняшний день. Мы же его принимаем в соответствии с российским законодательством. Но это процесс, который может и должен совершенствоваться.

Обязательно нужно ужесточать наказание за коррупционное преступление. Повторюсь, дело, может быть, не столько в законе, сколько в самой ситуации. Конечно, я не буду доволен, пока есть такая тема. Пока люди жалуются на то, что есть коррупция, нельзя быть довольным. Ну, и само общество тоже должно изменить свое отношение к этому явлению. Чаще всего это процесс взаимный: дача взятки и получение взятки. Надо и самому перестать предлагать, развращать чиновников или работников правоохранительных структур. Человек должен понимать, что это, во-первых, преступно, во–вторых, греховно.

Я здесь очень рассчитываю на общественный контроль - даже в тех решениях, которые принимались по этим машинам ¹⁸, и так далее. Я внимательно слежу за прессой: когда они публикуют такого рода факты, считаю, что нужно на это реагировать. То есть, механизм общественного контроля тоже имеет очень большое значение.

Р.Б.: Но по нашему законодательству отреагировать на это невозможно.

М.М.: Да. Вернее, нет такой необходимости - реагировать.

Р.Б.: Машины хотели купить себе?

М.М.: Да. Теперь это, слава Богу, делается все через электронную систему закупок, которую мы отслеживаем. Я не считаю, что районы, которые на 90-95% дотационные, имеют право покупать себе автомобили за 2-3 млн рублей.

Р.Б.: В министерстве аргументируют тем, что автомобили бронированные?

М.М.: Да, да. О безопасности надо беспокоиться - ситуация такая. Но тем не менее это надо делать соразмерно бюджету. Это ¹⁹ не нарушение в прямом смысле этого слова. 131-й закон "О местном самоуправлении" позволяет это делать. Но есть вопросы этики, целесообразности, эффективности расходуемых средств. Это не преступление, это не является нецелевым использованием, тем более не является хищением, это в пределах полномочий ²⁰, которые ему переданы. Но я считаю, что это неправильно. Есть более важные статьи, куда надо тратить деньги.

Р.Б.: Как в таком случае Вы воздействуете на них? Потому что было несколько историй, связанных с непропорциональными госзакупками.

М.М.: Я считаю, что чем более все будет публично и открыто, тем больше будет расти доверие населения к власти. Мы будем пресекать факты закулисных решений. Бюджет у нас открытый, публичный. Принимается на Народном собрании, публикуется.

Г.Ш.: А публикации информации по расходам не планируется?

М.М.: Всегда публикуем бюджет, будет публикация и по расходам.

Г.Ш.: В режиме реального времени, больше Интернет использовать...

М.М.: Сейчас мы будем переходить на систему "электронное правительство", там, безусловно, все будет доступно.

Г.Ш.: Поскольку речь зашла про машины... Министр финансов получил какое-то внушение или болеет сейчас? Про него одна из таких публикаций была ²¹.

М.М.: Что, "Ауди"?

Г.Ш.: Ну да...

М.М.: Нет, они ее реально не покупали.

Г.Ш.: А сейчас министр в строю или...?

М.М.: В строю, да, работает.

Г.Ш.: Нет, просто хотел уточнить, что после этой публикации...

М.М.: Нет, у них было тренировочное размещение ²². Но факт, что это получило какое-то развитие. Саму заявку они на самом деле не сделали.

Приоритетные проекты развития

Г.Ш.: Безопасность - это важный вопрос. Но есть все-таки вопросы, связанные с коррупцией, потому что очень многих из этих людей упрекают и видят какой-то коррупционный элемент. Хотел еще задать пару вопросов про инвестиции. Еще в ноябре 2010 года говорилось про 38 наиболее приоритетных проектов.

М.М.: Сейчас уже больше.

Г.Ш.: Что именно Вы видите из ключевых, наиболее успешных, с Вашей точки зрения, проектов. Понятно, что всё не перечислишь. Для Вас что самое ключевое? Где не хватает помощи? Вы говорили об Австрии (мы, надеюсь, еще коснемся темы Австрии?), в вопросе сотрудничества с которой нужны не только деньги, но и экспертиза ²³. Что для Вас самого может быть приоритетным в личном качестве? Вы живете, работаете в республике, видите, что здесь происходит много десятилетий. Вы пришли, стали главой, президентом, Вам лично что-то хочется сделать, чтоб в Дагестане спокойно было? "Я был главой, смотрите: построили это, развили это"...

М.М.: Мне хочется сделать всего две вещи. В принципе, даже одну вещь: сделать Дагестан благополучным и развитым. Но, на мой взгляд, сегодня есть две составляющих: обеспечение экономического роста через инвестиции и обеспечение безопасности, спокойствия, - опять же, через экономическую работу и правильную идеологию. Вот два основных направления работы.

Мы сейчас говорим об экономике, об инвестициях. Это действительно мне ближе, может быть, даже и по моей специальности, по профессии. Я экономист, раньше занимался реализацией разных проектов, - и научные исследования входили в сферу моей деятельности, и практическим образом занимался этим всем.

Сейчас хочется сделать так, чтобы в Дагестане была наиболее благоприятная инвестиционная среда, чтобы дать возможность реализоваться экономическому потенциалу нашей республики и инициативности, предприимчивости людей. Наш народ - очень богатый на выдумку, на предложения, идеи, интересные проекты. И потенциал республики позволяет это все соединить - и идеи, и предприимчивость населения, и наши природные, географические возможности. Конечно, надо развивать те отрасли, которые наиболее адаптированы к Дагестану. Надо развивать современные инновационные отрасли, даже идти несколько впереди общего курса развития.

Наиболее интересная отрасль для нас - это туризм, мы уже сказали об этом. Безусловно, это один из главных приоритетов. Не менее важен агропромышленный комплекс. Наши условия - природные, климатические, почвы и так далее - позволяют нам иметь очень развитое современное, интенсивное сельское хозяйство.

Г.Ш.: И создается больше рабочих мест.

М.М.: И рабочих мест. Скажем, такая отрасль как животноводство: мы являемся несомненными лидерами в стране по поголовью овец и коз. У нас одно из лучших поголовий крупного рогатого скота. Но мы были за границей и видели, как там развивают фермы. У них гораздо выше продуктивность, гораздо больше выход мяса, молока. У нас развитие шло до сих пор по экстенсивному пути, по пути увеличения количества, а надо идти еще и по интенсивному пути - улучшения качества, продуктивности.

Г.Ш.: А есть проект по развитию в аграрной сфере, с итальянскими инвесторами?

М.М.: Это в животноводстве. В растениеводстве у нас тоже прекрасные условия, особенно в такой сфере как виноградарство. Наши условия подходят, плюс это отрасль, которая требует много рабочих рук, создает достаточно большое количество рабочих мест. Плюс сам продукт, при правильном его хранении и переработке, дает огромную прибыль. Это для нас важнейшее направление. И поэтому мы в агропромышленной сфере имеем несколько очень интересных проектов.

Маленьких проектов много, назову два-три крупных. Первое: у нас есть большой проект на 11 млрд рублей с компанией "Агрико". Компания уже реализовала подобные проекты в Ставропольском крае. На базе Карабудахкентского района будет создаваться крупный логистический комплекс. Там будут хранилища, там будет переработка мяса, молока. Естественно, это будет стимулировать наших сельхозпроизводителей. У них будет гарантированный сбыт. Наша цель - через эту структуру обеспечить поступление продукции - экологически чистой, полезной, с нашим кавказским, дагестанским брендом (мясо, овощи, фрукты) - хотя бы на российский рынок ²⁴.

Сегодня не редки случаи, когда урожай томатов остается на поле, потому что нет такой структуры, которая могла бы заниматься их хранением и распространением. Все одновременно трудно продать. Надо организовать хранение, переработку, товарный вид. Вот, мы хотим реализовать такой большой проект, а он включает в себя расширение посевов, посадок. Это очень интересный проект.

Следующий проект мы реализуем с ООО «Дагагрокомплекс» - большой, нашумевший, можно сказать, проект по строительству целого сельскохозяйственного комплекса на базе Ногайского района - сахарный завод и предприятие по переработке овощей и мяса. Там партнером выступает американская компания "Амити Технолоджи". Инвестиции еще больше, несколько десятков миллиардов рублей (780 млн долларов). И реализация этого проекта позволяет создать десятки тысяч рабочих мест.

Г.Ш.: Это в процессе работы, - это же сезонный завод?

М.М.: Нет, круглогодичный. Там будет и тепличное хозяйство, и крытое перерабатывающее. Будет комплекс по выработке энергии – биотоплива. В процессе будет вырабатываться спирт, который пустим на выработку энергии, производство моющих жидкостей, антифризов. Там много интересных направлений, деталей. А самое главное, реализация этих проектов позволяет поднять экономику целого региона, не только Бабаюртовского района. Население первоначально отнеслось с некоторой настороженностью.

Г.Ш.: Да, были митинги там.

М.М.: Это вопрос разъяснения, доведения информации до людей. Мы же хотим улучшить жизнь района, дать людям работу, решить социальные проблемы. И тогда жители будут довольны - они же будут работать. Мы же не будем китайцев или вьетнамцев привозить.

Г.Ш.: То есть, проект остается в Ногайском районе?

М.М.: Да. Я думаю, что мы спокойно людям объясним все выгоды. Уже идет процесс согласования.

Г.Ш.: В Карачаево-Черкесии долгое время было такое же производство. Потом была чехарда с собственниками, они были не очень довольны.

М.М.: Этих ошибок и надо избежать, я согласен. Надо, чтобы все было ясно, прозрачно: кто собственник, какие выгоды будут для населения, какие – для республики.

У нас есть целый ряд проектов, связанных с гидроэнергетикой. Вообще топливно-энергетический комплекс - это следующая отрасль, которая является очень перспективной. Мы рассчитываем на увеличение добычи углеводородов - нефти, газа - как на суше, так и в шельфовой части. Здесь, конечно, возникают вопросы экологии.

Г.Ш.: Новые проекты в шельфовой части?

М.М.: Новые, да.

Г.Ш.: Можно поподробнее сказать об этом?

М.М.: Да. Надо еще проводить доразведку. Сегодня утвержденных и поставленных, как говорится, «на баланс», запасов нет, есть только перспективные площадки. Определены точки бурения, работу надо будет продолжать. Но сейчас законодательство изменилось, и на нашем Каспийском шельфе могут работать только российские компании, доля государства в которых - более 50%. У нас были иностранные инвесторы, но сейчас их надо менять. Придут другие структуры – или «Лукойл» или «Газпром».

Г.Ш.: Но разведка - это вопрос следующего года. Или она будет проводиться в этом году?

М.М.: Это вопрос того, как быстро мы залицензируем соответствующий участок, его надо согласовать вместе с Министерством природных ресурсов.

Г.Ш.: Но это на нашей территории?

М.М.: Да, на нашем шельфе.

Р.Б.: А данные об объеме есть?

М.М.: Мы думаем, что не менее 300 млн тонн нефти. Максимум - 500-800, разные прогнозы. Прогнозы - дело очень условное. Пока не произведено бурение и не обнаружено месторождение, вопрос запасов всегда вероятностный.

Это - только часть энергетики. Мы и так считаемся крупной генерирующей республикой. У нас целый комплекс гидроэлектростанций. Есть большие планы на строительство каскада гидроэлектростанций на наших горных реках.

Г.Ш.: Где?

М.М.: Самур, Сулак, Андийское Койсу - все эти реки пригодны. Сегодня гидроэнергетический потенциал наших рек - 55 млрд кВт. На сегодняшний день используется только 10%.

Г.Ш.: А собственники? Сейчас собственники ГЭС - не дагестанские компании. Налоги платятся не в Дагестане. Жители районов, где размещены станции, потеряли традиционные места для садоводчества из-за затоплений. Это все будет проанализировано?

М.М.: Эта проблема существует, и она решается через компенсации.

Г.Ш.: Для жителей?

М.М.: Да, для жителей. И это сопровождается большими проблемами: подсчетом численности населения, оценкой имущества, которое попадает под затопление. Но это проблемы прошлого. Сейчас мы не проектируем такие ГЭС, которые вызывают большое затопление.

Г.Ш.: А Андийское Койсу - там народу много живет?

М.М.: Там очень по-современному сделано, это каскад, потому затопления практически не будет. Вот если строить одну огромную ГЭС, это вызывает необходимость строительства большого водохранилища, соответственно, (бывают) затопления. Наш метод позволяет практически ничего не затапливать. А налоги у нас остаются.

Г.Ш.: Да? Они зарегистрированы здесь у «Русгидро»?

М.М.: Да, филиалы «Русгидро» зарегистрированы именно здесь и платят налоги здесь. Они сегодня самые главные наши налогоплательщики – платят около 2 млрд. Что касается собственности, да, к сожалению, мы не являемся собственниками этих гидроэлектростанций. Акционирование и реформирование этой системы РАО ЕЭС происходило еще в 90-е годы.

Г.Ш.: А новые ГЭС?

М.М.: А новые станции мы так же рассчитываем строить, естественно, вместе с «Русгидро». Они уже вкладывают как инвесторы. Гоцатлинскую станцию с ними строим, Ирганайскую доводим. Это все делается с «Русгидро», мы очень довольны сотрудничеством с этой компанией. Считаю, что это одна из естественных монополий, которая хорошо себя показала в нашей республике.

При строительстве этого и других каскадов - у нас же есть и малые, и средние гидроэлектростанции - инвесторы, как и собственники, могут быть другие. Будет хорошо, если данную программу будет вести «Русгидро». Это и технологически, и финансово надежный партнер. Но для средних и особенно малых гидроэлектростанций, вполне возможно, что будет привлекаться частный капитал. Такие проекты уже есть. Многие желают вложить в эту отрасль.

Гидроэнергетика – не такой быстроокупаемый проект, он требует больших капитальных вложений, поэтому тут нужны преференции. Мы их даем, освобождаем от налога на имущество на весь период строительства и на определенное время эксплуатации. В той части, которая касается налога на прибыль в республиканский бюджет, даем отсрочку, для того, чтобы проект сделать более выгодным. Такой проект потом очень долгие годы работает.

Г.Ш.: Планируете ли вложения в инфраструктуру, дороги? Что будет делаться за счет республиканского бюджета, а что будет на частном инвесторе?

М.М.: Практически везде мы стараемся применять такой принцип: создаем специальные площадки промышленного типа, к которым подводим всю инфраструктуру.

Г.Ш.: За счет республиканского бюджета?

М.М.: За счет федерального и республиканского, там все профинансировано. Вот как раз через программу ФЦП "Юг России" эти площадки обеспечиваются необходимой инфраструктурой. Я надеюсь, что с принятием государственной программы, этих возможностей станет больше. Есть еще такой механизм (я вначале не сказал о нем), как инвестиционный фонд. Через него можно финансировать создание инфраструктуры по многим проектам.

Г.Ш.: Инвестиционный фонд, фонд Бортника (так называемый Фонд развития малых форм предпринимательства) - он как будет развиваться здесь?

М.М.: У нас есть соответствующие структуры, комитет по малому бизнесу, предпринимательству. Его возглавляет лидер "Правого дела". Существует фонд, мы, со своей стороны, из бюджета его финансируем, и на каждый наш рубль есть софинансирование из федеральных структур. Это действенный механизм. Малое кредитование на суммы по 200-300 тыс., по миллиону, позволяет людям начать свое дело. Это одна из работающих программ.

Г.Ш.: Собственная стратегия рассчитана на 2012-2017-й годы?

М.М.: Нет, 12-17-й годы - это федеральная целевая программа, которую мы просим принять по Республике Дагестан.

Г.Ш.: Она на какой стадии находится?

М.М.: Она находится в Министерстве экономики и в Министерстве регионального развития РФ, мы ее представили туда.

Г.Ш.: И ждете реакции?

М.М.: В принципе, от Министерства развития и Минэкономики было положительное решение по этому вопросу, но, дело в том, что если будет принята эта программа, то необходимость в ФЦП отпадает. Структура программы такая, что по каждой республике будут свои подпрограммы. Естественно, в той подпрограмме, которая будет по Дагестану, все будет заложено и учтено, поэтому принимать отдельную программу не нужно. Вот как раз мы ждем этой государственной программы. Если она будет иметь не тот вид, который нам хотелось бы, тогда опять будем выходить с предложением принятия отдельной программы по Дагестану. Это краткосрочная программа.

Г.Ш.: 12-17-й годы?

М.М.: Да. Стратегия рассчитана на более длительный период - до 25-го года. Мы ее в первом чтении уже приняли на сессии Народного собрания. Сейчас будем принимать в окончательном чтении. Она обсуждается очень широко. Это стратегия, доктрина, концепция развития. Те вопросы, о которых я говорил (ну, может быть, транспортный комплекс не упомянули с вами, строительную индустрию), все это в стратегии рассматривается. В развитии республики до 25-го года определены контрольные цифры. Дальше программа будет спускаться до уровня каждого муниципального образования и соответствующей стратегии развития каждого из этих образований.

Могу вам дать общие характеристики. В 25-м году мы ставим цель войти в двадцатку ведущих регионов России по двум показателям: по валовому продукту на душу населения и показателям качества и уровня жизни населения. Это очень амбициозные задачи, для этого нам надо утроить свои показатели. И есть еще один показательмощный, связанный с двумя главными идеями о том, как мы видим будущее Дагестана.            

Это, с одной стороны, так называемый «Каспийский Хаб». Геополитическое, географическое расположение республики таково, что через нас проходят все транспортные международные коридоры – север, юг, запад, восток. Мы находимся на пересечении, и это - одно из главных наших условий развития. Воздушный транспорт, морской транспорт, автомобильный, железнодорожный, трубопроводный - все виды транспорта. Мы хотим, чтоб здесь был своего рода пункт, где все пересекается, обрабатывается.

Г.Ш.: Это очень большие инвестиции.

М.М.: Да. Второе направление - это «Дом народов», мы его так условно называем. Дагестан должен стать местом, благоприятным для ведения бизнеса и отдыха. То есть, это туристическое направление, историческое, культурное развитие. К разработке этой стратегии мы привлекли известную фирму AV PARTNERS. Она имеет хорошую репутацию.

Был другой проект стратегии, который очень долго готовился, но меня он не устроил, и нельзя сказать, что мы его доработали - мы его кардинально переделали. Это - практически новая стратегия, где учтено то, что было в старой стратегии. Мы привлекли своих ученых, которые участвовали в разработке прежней стратегии, но сейчас концепция изменена, она стала более современной, она более скоординирована, скажем, со стратегией развития округа и с концепцией развития страны в целом.

Г.Ш.: Эта стратегия обсуждается, и, Вы думаете, вскоре пройдет третье чтение?

М.М.: Я думаю, да, мы ее примем.

Г.Ш.: В какие сроки?

М.М.: У нас предстоящая сессия пройдет 7 июля. Стратегия обсуждалась во всех наших учебных заведениях, в печати, на специальных форумах и так далее. Но я всегда говорю, что стратегия не является догмой или застывшей материей. Посмотрим, как пойдет.

Может, мы ее пересмотрим в сторону еще большего улучшения, или что-то придется скорректировать. Это ведь зависит от многих обстоятельств.

Дагестан не развивается изолированно, он развивается в общероссийском процессе. И развитие возможно именно вместе со всей страной. Это другая моя боль - когда возникают обострение межнациональных вопросов . Как экономист, в первую очередь я в этом вижу экономические причины. Почему сегодня в центральных городах - в Москве и Питере или где-то еще - возникают напряжения между, скажем, представителями северокавказских республик и местными жителями? Потому что существуют миграционные потоки. Люди едут из Дагестана, Ингушетии, Чечни, Осетии, Кабарды в российские регионы в поисках работы, в поисках учебы, а не для того, чтобы с кем-то там подраться и потанцевать на площади. Нет ни у кого такой цели, это все сопутствующие элементы. Если мы сможем обеспечить у себя здесь достойную работу, достойные условия получения образования, люди не будут в таком количестве выезжать.

В миграции ничего страшного тоже нет, это нормально, это рыночный механизм. Когда рабочая сила из трудоизбыточных регионов перетекает в трудонедостаточные регионы, это закон экономики. Надо, чтобы они правильно адаптировались и работали там, а не устраивали проблемы местным жителям. Но в основе, опять же я вам говорю, лежит именно экономическая неравномерность развития регионов России. Дагестан, другие республики Северного Кавказа недопустимо отстали в экономическом и социальном развитии от ведущих регионов страны. Вот где проблема.

Г.Ш.: А коррупция? Есть с одной стороны, то, о чем Вы говорите, а с другой стороны есть как бы теневая составляющая, она не обязательно связана с госслужбой, но в целом …

М.М.: А что, в Москве коррупции меньше, чем в Дагестане?

Г.Ш.: Ой, навалом!

М.М.: Но едут же туда?

Г.Ш.: Да, но вот эта составляющая, она тоже определяет…

М.М: Она тоже определяет, но это последствие того, о чем я говорю. Поскольку не у всех есть возможности удовлетворить свои потребности, значит, возникает соблазн кому-то помочь. А если у нас будет такая ситуация, что мы всем сможем предложить рабочие места, достойную учебу и так далее, то уже не остается для коррупции такого поля.

"Аэропорт не будем продавать, но нужен частный инвестор"

Г.Ш.: Вы коротко сказали, что вопрос с аэропортом находится сейчас в стадии обсуждения, потому что Мирза Омариев ²⁵ не подтвердил того, что есть ясность в вопросе продажи компании, и аукцион 17 февраля 2011 г. по продаже стопроцентного госпакета ОАО "Авиалинии Дагестана" не состоялся ввиду отсутствия заявок. Как-то странно, это международный аэропорт, большой, море рядом... Вот "Грозный" получил статус международного аэропорта.

М.М.: Ну, может быть, цена была завышенная - около 800 млн рублей. Эта оценка была не очень корректной. Это вопрос не ко мне. Скорее всего, чисто финансовые условия и дальнейшие обременения не подошли.

Г.Ш.: Обременения какого типа?

М.М.: Долги есть у предприятия.

Г.Ш.: Большие?

М.М.: Не такие существенные, чтоб они сильно влияли. Я экономическую ситуацию этого предприятия не анализировал, хотя могу предоставить вам материал. Ну, наверное, дорого показалось тем, кто потенциально имел интерес, А интерес был у 2-3 структур. «Росимущество» проводило аукцион, но поскольку не было заявок даже на стадии выставления, было ясно, что не надо его делать. Невыгодно инвестору покупать его за 780-800 млн рублей, а потом в два раза больше вкладывать.

Поэтому сейчас выбран наиболее правильный путь, решение со дня на день должно быть принято. Аэропорт - собственность республики, мы его не будем продавать. Мы хотим, чтоб потенциальный инвестор начал вкладывать, и мы создадим с ним совместное предприятие. Если мы ему скажем: «заплати нам 800 млн и дальше его реконструируй», это его отпугнет. А так ему не надо ни за что платить, мы будем иметь процент за республикой, а инвестору надо свои вложения пускать на реконструкцию этого аэропорта. Это, по-моему, гораздо выгоднее.

Р.Б.: Вы с кем-нибудь ведете разговор?

М.М.: С "Нафта Москвой" ²⁶ у нас идут переговоры.

Г.Ш.: А КСК (ОАО "Курорты Северного Кавказа")?

М.М.: Есть вариант, что можно этот аэропорт включить в транспортную микроструктуру единого туристического кластера и через него финансировать. Может, объединим усилия Керимова, Билалова ²⁷ и нашей республики. Я думаю, что мы найдем наиболее оптимальный вариант. Я сторонник того, чтобы такого рода проекты, которые частный бизнес может взять на себя и сделать лучше, чем государство, отдавать в руки частного бизнеса.

Г.Ш.: Как Вы оцениваете состояние местного парка самолетов? Можно ли его продолжать и дальше эксплуатировать? Уже произошла трагическая история с крушением, гибелью людей ²⁸...

М.М.: Нет, конечно, в таком виде продолжать эксплуатировать нельзя. Многие наши граждане, пассажиры жалуются на качество обслуживания, на состояние техники. Может быть, это не столько вина тех, кто в этих процессах задействован, это ²⁹ все же государственное учреждение: у него свои бюджетные возможности.

Поэтому я считаю, что изменение формы собственности, передача компании в частные руки, позволит совсем по-другому в нее вкладывать. Сейчас собственник должен через государство инвестировать даже в реконструкцию взлетной полосы. Произошедшая трагедия только еще ярче высветила эти недостатки.

Может, там есть и человеческий фактор, и организационные недоработки. Я, честно говоря, на эту тему не очень хочу говорить, потому что это связано с моими личными переживаниями. Но в целом ситуацию надо менять. Я убежденный сторонник частного развития. У государства должно оставаться только то, что ему необходимо для выполнения своих функций. Аэропорт, как показала мировая практика, гораздо лучше функционирует в частных руках.

Г.Ш.: А Махачкалинский морской торговый порт?

М.М.: Это может коснуться и порта со временем, если он не является стратегическим или не входит в систему наших оборонных интересов, безопасности. Торговая часть будет лучше функционировать, если там будет конкретный собственник.

Г.Ш.: "А Нафта Москва" придет туда?

М.М.: Ну, "Нафта-Москва" готова и туда вкладывать, здесь нет никаких ограничений.

Г.Ш.: Собственником кто будет?

М.М.: На сегодняшний день собственник - государство.

Г.Ш.: А что-то будет меняться? Руководствопорта же хочет, наверное, чтоб собственник стал частным.

М.М.: Все же на аукцион будет выставляться. Если определят, что порт останется федеральным предприятием, как сегодня, ну значит, опять будем выставлять на аукцион, и кто купит, тот и будет собственником. Если переведут его в республиканскую собственность, мы с удовольствием будем и с «Нафта-Москвой» работать, могут быть и другие предложения. Но сегодня мы активнее всего работаем с «Нафта-Москвой». Нельзя не использовать такие возможности наших земляков.

Гимринский тоннель открыт частично

Г.Ш.: Тема Гимринского тоннеля стала притчей во языцех. Сейчас там опять были митинги. Дадут возможность его эксплуатировать, или это опасно по-прежнему для жителей?

М.М.: Я не сторонник того, чтоб просто так закрывать какие-то дороги. Естественно, закрытие этого тоннеля было связано с тем, что там шли работы, других причин нет. Кто будет сознательно создавать проблемы людям? Строителям было необходимо закрыть тоннель для осуществления работ. Недостаточное, несвоевременное финансирование не позволило, как планировали, открыть его в 2011-м году.

Полностью зависли все работы. Мне строители сегодня говорят, что к 2012-му году все завершится.

Г.Ш.: Когда именно?

М.М.: К 15 июня 2012 года. Но сейчас, уже не дожидаясь этого, я принял решение временно разрешить проезд. Мне уже звонили из Минтранса – это нельзя, то нельзя, нарушается безопасность.

Г.Ш.: Повышенная аварийность?

М.М.: Да, тем не менее я пошел навстречу пожеланиям людей, и было принято такое решение, которое позволяет, людям ездить. Если будет такая производственная необходимость - на какое-то время закрыть тоннель и провести работы, значит, не будут ездить. Мы нашли правильный подход, и люди это поняли. Нам тоже важно, чтобы жители этого региона, восьми наших горных районов, проезжали через тоннель...

Г.Ш.: Объезд через Гергебильский район – длинный...

М.М.: Да, там очень большой объездной путь. Этот тоннель значительно облегчает жизнь наших граждан. Мы хотим максимально быстро все сделать, но беспокоимся за безопасность, не хотим эксплуатировать несданный объект, не дай Бог что-нибудь случится. Очень трудно будет за это отвечать, но я надеюсь, что мы выработаем такой технологический режим, при котором и люди смогут ездить, и работы будут продолжаться, и все-таки мы в следующем году окончательно завершим его реконструкцию.

Г.Ш.: Тут что важно, чтобы расписание движения было доступно. Кто отвечает за расписание?

М.М.: "Дагавтодор". Естественно, есть заместитель председателя правительства Дагестана, который курирует этот вопрос.

Г.Ш.: Расписание с них можно спрашивать? Когда в этом месяце можно ездить, в какие часы?

М.М.: Все будет публиковаться, но я бы не хотел на конкретных часах акцентировать внимание. Будет возможность, часов больше будет. Будет необходимость, ну, люди будут видеть, что идут работы, не просто так закрыли тоннель. Я сам сторонник того, чтоб тоннель максимально быстро открыть. Это очень нужный для нашей транспортной системы объект. И для наших людей это облегчение, когда у них идет сбор абрикосов, это скоропортящийся продукт, очень важно его максимально быстро доставить на рынки, и мы идем им навстречу.

Г.Ш.: "Дагавтодор" многие критикуют...

М.М.: Поэтому мы там поменяли руководство, подрядчиков, - как раз потому, что были жалобы: они занимаются поборами, там коррупция.

Г.Ш.: Да, есть районы, где очень хорошие дороги - Цунтинский район...

М.М.: Для Дагестана дороги - это жизнь. Там, где дорога, там оживление и бизнеса, и жизни. Поэтому мы хотим, особенно в наших труднодоступных условиях, тратить на дороги намного больше, чем сейчас, но это вопрос возможностей.

Г.Ш.: Да, это вопрос федеральный.

М.М.: Если будут деньги, мы построим дороги, и те деньги, что сейчас есть, мы стараемся максимально вкладывать в дорожную отрасль.

"300 убитых и раненых в год – это немало, но и не так много: гибнут ни за что"

Г.Ш.: Можно переключиться на темы экстремизма, очень болезненные. Вы сегодня публично озвучили цифры: 300 человек за год погибших: и мирных, и военных, и подозреваемых в участии в подполье ³⁰. Это больше, чем в прошлом году. Как Вы оцениваете эту ситуацию?

М.М.: Это за 2010 год около 300 убитых. Это немало, но и не так много, исходя из численности населения.

Нельзя одинаково измерять то, что происходит в Дагестане и в соседних республиках Северного Кавказа. Они все вместе взятые по населению – это как один Дагестан. Но я не сторонник такой статистики: сколько убитых и раненых бандитов, сколько мы потеряли, это не футбол, это сопоставлять нельзя. Для меня это печальная статистика какая бы она ни была. Какое бы ни было соотношение, это наши люди гибнут, дагестанцы, и гибнут ни за что, можно сказать.

Р.Б.: Сейчас идет большая операция в Кизлярском районе ³¹ с немалым числом жертв. С кем мы там воюем?

М.М.: Вопрос к вашим коллегам-журналистам. Это они показали, что там идет суперкрупная операция, что там 25-30 боевиков. Откуда они берут эти цифры, я, честно говоря, не знаю.

Г.Ш.: Пять погибших, по данным МВД Дагестана.

М.М.: Это подтверждается, как и 13 раненых. Операцию нельзя считать удачной.

Г.Ш.: Из-за числа погибших с нашей стороны?

М.М.: И по тому, как она проводилась. Шум на всю страну. Несколько дней показывают, как барражируют вертолеты, едут БТРы. Но нет тех результатов, на которые рассчитывали. Там могла быть крупная банда, которая терроризирует целый район. Но результаты не такие, какие силовики декларировали ³².

Тут вопрос профессионализма, вопрос координации действий разных правоохранительных структур, вопрос, в конце концов, командования. Не могу я вам все детали рассказать. Если говорить шире, правоохранительные органы должны работать профессионально, эффективно и в рамках закона. Тогда не будет ненужных вопросов. Когда проходят спецоперации или другие мероприятия, нельзя, чтобы при этом страдали невинные люди.

Г.Ш.: А это происходит?

М.М.: Жалобы есть.

Г.Ш.: Вы работаете по ним?

М.М.: Мы работаем по каждому такому факту. Работаем, скажем, по ситуации в Магарамкентском районе...

Г.Ш.: Село Советское Вы имеете в виду ³³?

М.М.: Да. Виновные, если будут установлены, будут наказаны.

Идет разбирательство. Но то, что преподносит другая сторона, тоже неправда. Никто не заходил в сапогах в мечеть. Это недопустимо. Работники милиции тоже люди в большинстве своем верующие . Ну нет у нас таких, кто не понимает, что в мечеть, тем более во время молитвы, так заходить нельзя. Этого не было, это уже нагнетание. Но тут надо понимать - я силовиков по этому вопросу заслушивал - большинство жителей этого населенного пункта благодарны за то, что их детей оторвали от кучки экстремистов. Об этом ведь никто не пишет из ваших коллег. А вот о том, что кто-то пожаловался, что к нему неправильно подошли, пишут все!

Г.Ш.: "Кавказский узел" готов озвучить это мнение, но нужно больше информации с вашей стороны.

М.М.: Эти люди не разрешают детям ходить в школу, разве это правильно? Они их настраивали против российского государства. Уже и родители не могли влиять на этот процесс, пришлось вмешаться. Но вмешательство должно быть в рамках закона.

Г.Ш.: Будут ли наказаны те, кто этот закон нарушал?

М.М.: Если нарушили закон, - конечно, будут наказаны. У нас же есть примеры, когда возбуждаются уголовные дела, и люди несут ответственность.

Г.Ш.: Их не так много, по-моему, несколько человек.

М.М.: В Шамильском районе вынесен приговор по несовершеннолетнему...

Г.Ш.: Это, когда подростка избили.

М.М.: Совершенно верно. Это когда и мы, и следствие убедились, что было превышение полномочий и незаконные действия.

Г.Ш.: И что?

М.М.: Четыре человека осуждены: два с половиной года и три года дали сроки лишения свободы ³⁴.

Есть очень много взаимодействия с Уполномоченным по правам человека в Дагестане, люди к ней обращаются, - и надо сказать, что я очень внимательно реагирую на жалобы, которые поступают в адрес Уполномоченного, в адрес Общественной палаты. Мы используем все институты гражданского общества. И такие случаи, когда действительно подтверждается нарушение, находят свое логическое завершение, люди несут ответственность, наказание. Но я против того, чтобы делать из сотрудников правоохранительных структур виновников. Наоборот, их, как правило, провоцируют, представляют в неправильном свете, как в случае в Советском: никто не ходил в сапогах по мечети. Эта ложь, опять же, получила распространение с помощью СМИ.

Г.Ш.: Если можно, я приму прямой удар на себя. Вот мы, "Кавказский узел", писали о Советском. То, что нам рассказывают люди, мы записываем на камеру, и видим в этом свою функцию. Мы ищем людей, которые готовы рассказать, были очевидцами, в данном случае - это те, кто был в мечети. Мы идем с видеокамерой, чтобы было видно, что это реальные люди.

М.М.: И что Вам сказали?

Г.Ш.: Я наизусть сейчас не помню, врать не буду, но мы специально съездили туда, записали, чтобы был рассказ потерпевших, а не наш пересказ.

М.М.: Ну, он, Ваш корреспондент, сходил к директору школы?

Г.Ш.: Думаю, к директору он не ходил.

М.М.: Я Вам про это и говорю. Вопрос выборки — кого спросить?

Эти люди, наверняка, сидели и ждали, когда придет корреспондент и скажет: вот так было, да? А пойди он в другое место — в школу, к родителям, получил бы другую информацию.

"Феномен Раздобудько" и комиссия по адаптации боевиков

Р.Б.: Про одну тенденцию хочу спросить. Сегодня на форуме ³⁵ и муфтий говорил, и Вы говорили простую и важную вещь про то, что имамы мечети, наставники, должны отвращать верующих от ваххабизма, от радикальных форм. Одновременно мы знаем такую историю, которая связана с человеком по фамилии Раздобудько ³⁶. Семья Раздобудько — муж и жена, приехавшие из российского региона, из Зеленчука, где очень большие диаспоры. Совершили тяжкое преступление здесь. Вопрос: русские люди из преимущественно русского региона встают на путь радикализма - это свидетельствует о чем-то? О том, что идеи ваххабизма становятся все более популярными? Или этот феномен свидетельствует о чем-то сугубо местном, ставропольском? В чем причина?

М.М.: Я бы так ответил на этот вопрос: надо твердо понимать, что мы не преследуем за религиозные убеждения — ни мы, ни правоохранительные органы то, что Григорий говорил: ваххабизм, не ваххабизм. Этого не позволяет российское законодательство. У нас - свобода вероисповедания.

Борьба идет с теми, кто является преступниками, кто с оружием в руках навязывает свою идеологию другим. В исламе нет принуждения. А эти люди пытаются доказать, что только они находятся на правильном пути, а все остальные заблуждаются. Этого мы не принимаем. Мы готовы разговаривать, мы создаем специальные площадки. Совсем недавно провели диалог "Миссия согласия" — встречались за одним столом последователи разных течений, пытаемся найти общий язык.

Г.Ш.: Это когда проходило выездное заседание Совета при президенте РФ по развитию гражданского общества и правам человека ³⁷?

М.М.: И когда комиссия приезжала, и до нее, сами. Я часто общаюсь. Мы во все структуры включаем людей, которые представляют другую точку - тот же Кебедов ³⁸ и другие входят в комиссию по адаптации ³⁹. В Общественную палату я своим указом включил - чтобы была площадка для разговора, чтобы понимали, что мы не за идеологию, мы только за противоправные действия осуждаем людей. Какая идеология правильная — это вопрос предпочтений. У нас есть Духовное управление мусульман Дагестана. Мы очень тесно и плотно вместе работаем. Может быть, есть недостатки в их работе, не до конца они доводят свою точку зрения до населения. Не до конца свою просветительскую миссию выполняют. Не доводят конкретно до каждого молодого человека.

Вот это было упущение: выросло целое поколение людей, которые и от тех традиций отошли, и новое, современное мировоззрение, не привили себе. Вот эта часть населения очень восприимчива ко всякого рода радикальным, иной раз романтически обернутым идеям. Тут важно разъяснять. И примеры с Раздобудько, или с Хорошевой ⁴⁰, или с Александром Тихомировым (Саидом Бурятским) ⁴¹ — это показательные примеры. Как раз новообращенные люди, которые не имеют прочной, вековой основы знаний, являются удобной почвой, чтобы их повести по этому пути. Вы же видели, что, когда они совершили теракт, - до этого, когда идеологом здесь был Саид Бурятский, - мы не кричали, что это "пятигорский след" или "русский след", так? Когда происходит какой-либо теракт, нельзя искать чей-то след: дагестанский или чеченский — неважно. Никакого отношения эти люди не имеют к национальности. Если, скажем, этнический дагестанец совершает какой-то теракт, - это не означает, что это делают дагестанцы. Это означает, что есть конкретный террорист и бандит. Точно так же, как, если его совершил Раздобудько или еще кто-то, - мы же на основании этого не переносим ответственность на всю нацию. Здесь надо смотреть только с точки зрения права: это бандиты, независимо от национальности. И в первую очередь вред они наносят своим территориям - именно по ним начинают судить обо всех дагестанцах, или чеченцах, или ингушах. Это наносит вред и исламу, поскольку многие начинают воспринимать ислам, как религию агрессивную, нетерпимую к другим. На самом деле, это не так.

Вот где объяснение тому, о чем Вы говорили. Я считаю, что это касается не только нашей страны, - самыми агрессивными и самыми радикальными становятся неофиты, новообращенные.

Г.Ш.: Причины таких настроений в Дагестане анализируются, и, я так понимаю, следствием такого анализа является создание Вашим указом Комиссии по адаптации. С одной стороны, это хорошо, и на федеральном уровне этот ваш опыт поддержан. С другой стороны, собираетесь ли Вы дать этой комиссии и подобным ей начинаниям развиваться? Чтобы у них было больше полномочий, чтобы они могли, в сотрудничестве с социальными службами действительно привлекать людей, вставать на биржу, подавать заявки, получать рабочие места. Региональные комиссии, - я вот помню из нашего прошлого разговора - тоже очень хорошее начинание. Но вопрос в том, какие у них полномочия, какие у них ресурсы? Насколько часто они собираются? Какие положения регламентируют их деятельность? По-моему, последние пару месяцев комиссия не собиралась.

М.М.: Ризван Курбанов ⁴² в отпуске.

Г.Ш.: Он работает? Я так понимаю, он в Австрии организовывал "Дни Дагестана".

М.М.: Да. Он вернется, и, я думаю, комиссия продолжит работу. Она не персональная и в любом случае будет работать. Поэтому Вы правильно обратили внимание: мы ее расширяем. Даже на уровне районов, городов есть свои конфликты, которые долго, может быть, годами, тлеют. Их тоже надо разрешать. Вот наша традиция: "маслиат" ⁴³. Его надо тоже, наверное, применять. Довести до людей и на уровне муниципальных образований, через поселки, через джамааты, чтобы дойти до каждого.

Г.Ш.: А Вы будете помогать этим, региональным комиссиям?

М.М.: Конечно! Но даже наша основная комиссия не может освободить кого-то от ответственности.

Она ходатайствует, она рассматривает, ее мнение учитывается. И мы даем через эту комиссию гарантии - я как президент, исполнительная власть,  - что мы будем выполнять обязательства, возвращая человека к мирной жизни. Она же не случайно называется «комиссия по адаптации» - человека надо к этой мирной жизни, действительно, адаптировать: предложить работу, учебу, если есть в этом потребность, и изучать причины конфликтов — не только этих, религиозных, но и других. Надо эти причины искоренять, решать социальные проблемы того или иного населенного пункта. Комиссия эти рекомендации будет давать. А правительство, муниципальные структуры — будут реализовывать.

Финансирование происходит в рамках тех работ, которые мы делаем. Комиссия играет роль органа, который вырабатывает эти рекомендации, и они являются обязательными для исполнения.

Г.Ш.: Ну, то есть Вы лично - я помню - Вы проводили одну из комиссий. Я видел, как Вы и по скайпу, и вживую работаете с людьми. Вы лично придаете успеху или, наоборот, провалу этой комиссии большое значение? Вы лично считаете, что это Ваша ответственность? Заявили, серьезные ожидания сформировали, несколько десятков человек уже прошло через нее - человек 30?

М.М.: 30, да.

Г.Ш.: И теперь все на Вас смотрят: как это пойдет дальше?

М.М.: Будем продолжать. Это постоянно действующая комиссия. Я придаю большое значение работе этой комиссии и очень хочу, чтобы она была успешной.

Поэтому мы подбирали такой состав, который вызывал доверие: здесь не только представители власти или правоохранительных структур, но и представители общественности, религиозные деятели. Они все там для того, чтобы у кого-то не было соблазна сказать, что это какая-то там очередная государственная уловка. Это действительно публичная структура, и я очень хочу, чтобы она была успешной. Даже, если мы одного человека вернем к нормальной жизни, это можно считать успехом. Но я хочу, чтобы результатов было больше. Поэтому мы намерены провести эту работу по всем районам и городам. Уже сейчас есть хорошие результаты, и, я уверен, что их будет еще больше.

Г.Ш.: Ну вот другие шаги в этом направлении: у вас есть движение "Правозащита", ее руководитель Гульнара Рустамова говорила о необходимости создания центра для женщин, мужья которых погибли. Тут не нужна, наверное, Ваша финансовая поддержка, просто, наверное, содержательная. Поддержка таких инициатив, направленных на людей, которые хотят работать в сфере, где есть сложные отношения, конфликты в обществе зреют. Инициатив, которые понижают градус этого конфликта.

М.М.: Они — обычные граждане республики, родственники погибших людей. Для них специальные условия создавать не нужно. Если они хотят жить по законам республики, по законам РФ, они будут совершенно спокойно жить, работать и учиться, если они не будут заниматься противоправной деятельностью.

Погибли не только их родственники. Погибли сотрудники правоохранительных органов, мирные люди.

Г.Ш.: Надо работать со всеми тремя группами.

М.М.: В первую очередь, с ними надо работать, а не с женами боевиков. Те по второму, по третьему кругу выходят замуж и очень успешно решают свои проблемы.

Г.Ш.: Да, есть такие истории. Конкретно знаю, наверное, про кого говорите. Но тем не менее это необходимость.

М.М.: Об этом не нужно напоминать. Тем не менее будет странно, если мы сейчас начнем заниматься проблемами жен и родственников боевиков и не будем заниматься проблемами родственников погибших сотрудников правоохранительных органов.

Г.Ш.: Надо заниматься и теми, и другими. Есть, по-моему, организация жен погибших сотрудников правоохранительных органов ⁴⁴ Сказать, что мы как власть поддерживаем инициативу и тех, и других. Мы понимаем, что, если вы не совершаете противоправных действий...

М.М.: Это контингент, требующий специального внимания. Надо, чтобы эти настроения не продуцировались среди них. Но это не повод, чтобы создавать какие-то льготные условия или режимы. Мы не ведем специальную работу по преследованию родственников. Претензии есть только к преступникам и бандитам. Родственники, если они не являются пособниками, не подпадают...

Г.Ш.: То есть, Вы против принципа коллективной ответственности?

М.М.: Я за персональную ответственность в отношении тех, кто совершает преступления.

Г.Ш.: А вот Cъезд народов Дагестана: Вы провели этот важный съезд в декабре 2010-го, потом я спрашивал Вас, и Вы говорили,  что планируете как результат этого съезда региональные мероприятия, чтобы развивать эти инициативы, которые там были озвучены. Я во многих регионах уже слышал цитаты, что «на этом съезды мы решили: не важно, как ты молишься, важно, что ты делаешь». Важные, ключевые концепты, озвученные на съезде, разошлись по регионам. Есть какое-то представление, что дальше планируется делать?

М.М.: Вы правильно говорите: съезд выработал общую позицию. Резолюцию принял, обращение. Были доклады, выступления. Был основной доклад - мой. И это позволило нам определить нашу платформу: главное, съезд осудил экстремизм, терроризм и высказался за мирное развитие в составе РФ. На этом съезде были представители всех городов, районов, всех национальностей, общественных движений, партий, религиозных направлений. Поэтому он мог говорить от имени всего Дагестана. Он поддержал курс, который мы ведем: на консолидацию общества, единство и развитие ради будущего прогресса. Главное, еще раз повторяю: экстремисты были осуждены всеми. Поэтому, все, кто проповедует агрессивный путь, путь неприятия, — они идут против всего дагестанского народа.

Теперь важно, чтобы эти решения были доведены до каждого жителя, до каждого дагестанца, - и это происходит. По итогам съезда в каждом районе проходят встречи, - и когда выбирали депутатов, делегатов на этот съезд, и после него. Плюс, по результатам съезда мы создаем целый ряд площадок и проводим встречи.

Вы были на встрече дагестанской диаспоры в Москве - такого рода встречи прошли в Ставрополе, других регионах. На них присутствовало большое количество дагестанцев. Мы провели конгресс интеллигенции - это второе направление, мы провели внутрирелигиозный диалог. Конгресс религиозных деятелей, который мы с Вами посетили сегодня, это тоже реализация решений съезда. Мы планируем создать специальные площадки по вопросам экономики, социального развития. В июле мы хотим провести экономический форум - это тоже реализация решений, которые были приняты на съезде.

Может быть, я и сам не до конца доволен тем, что недостаточно интенсивно эта работа ведется, но она идет, и мы ее будем наращивать.

"Играю немного"

Р.Б.: Вы сказали, что Вы — болельщик.

Г.Ш.: Вы ведь и сами играете?

М.М.: Играю немного, в принципе.

Г.Ш.: И бокс?

М.М.: Да, занимался боксом. Вообще, спорт люблю и с большим удовольствием, когда есть время, активно практикую. Ну, сейчас, если поплавать удается или в большой теннис поиграть, то я считаю это огромным удовольствием. А как болельщик (я, действительно, являюсь болельщиком), болею за всех наших спортсменов - и российских, и дагестанских. За футбол, борьбу, бокс, дзюдо. И к соревнованиям, на которых выступают наши атлеты, у меня особенно большой интерес. А «Анжи» - это общая любовь нашей республики. Это не просто футбольная команда - это целое социальное явление.

Я сам имел отношение к становлению «Анжи», был одно время в составе руководства клуба.

Р.Б.: На общественных началах?

М.М.: Естественно, на общественных началах. Я никогда не делал это профессионально, просто помогал.

Сейчас другая, новая история "Анжи". Я очень рад, что мне удалось убедить Сулеймана Керимова взять эту команду. Я сам участвовал в переговорах, потому что это — большая финансовая нагрузка. Я понимал, что для республики будет тяжело содержать команду. Какое-то существование можно было обеспечить, но не было прогресса. Я хочу, чтобы у нас была мощная команда, которая будет добиваться побед, радовать людей, а для этого нужны уже совершенно другие финансовые условия. Такие возможности есть у Сулеймана, и он очень активно, с энтузиазмом, взялся за это дело, и переживает.

Мы постоянно по этому поводу с ним консультируемся, ведем переговоры, и, думаю, что взятый темп по формированию новой команды, её инфраструктуры и, вообще по развитию футбола в нашей республике — наша общая заинтересованность.

«Анжи» - это только часть проекта, очень важная. Профессиональная команда, которая будет добиваться побед. А вслед за этим идет развитие массового, детского футбола. У нас большая программа развития футбола в республике, планы по обустройству стадионов, искусственных полей. И там тоже участвует Сулейман Керимов, и мы уже это делаем совместно с республикой. Все это должно дать результат.

Мы хотим, чтобы была своего рода пирамида. Сейчас только можно собрать всех «звезд», добиваться больших результатов, платить большие деньги, а нужно, чтобы был постоянный приток своих воспитанников, своих футболистов. У нас достаточно много местных футболистов в команде, - пять человек играет, - это очень хороший показатель, но мы хотим, чтобы наших игроков было больше.

Р.Б.: Вы, наверное, знаете, что в российской фанатской среде зреет настроение, оно даже выразилось в акциях бойкота, дескать, государство и бизнес из каких-то нефутбольных целей поддерживает деньгами, имиджевыми действиями кавказские команды. С этим нужно, видимо, спорить. Другое дело - Ваша точка зрения: в этих колоссальных вложениях в две кавказские команды — в «Анжи» от Сулеймана Керимова и в «Терек» от администрации ЧР - есть в этом имиджевая составляющая, которая призвана показать Кавказ миролюбивым, развитым, успешным, и оправдано ли это? Например, оправдана ли в полной мере трата действительно больших сумм денег на приглашенных «звезд»? В случае с «Тереком» главная «звезда», - тренер, (он, правда, уже уволен), в случае с "Анжи" - это игроки.

М.М.: Я думаю, что эти рассуждения ненужные, они глубоко ошибочные. Во-первых, - чтобы не было обвинений - я уже объяснил: мы не тратим на это государственные деньги. Честно говоря, я не до конца знаю, как финансируется «Терек» - из бюджета или из других источников. Не уверен, что и там не все из бюджета. Но наш проект - частный. Вернее, финансирование частное.

Г.Ш.: А как это устроено? Керимов теперь владелец "Анжи"?

М.М.: Да, он - владелец клуба. Но это наш клуб, дагестанский. Это мой клуб, каждого дагестанца клуб. Сегодня «Анжи» является дагестанским клубом. Слава Богу, что мы нашли такую возможность — финансировать, и ни у кого не может быть претензий, что какие-то деньги тратятся неправильно. Это — частные средства и личное дело человека, который данные средства тратит. А что, будет лучше, если он будет их тратить на английскую команду, на «Челси», или на итальянскую «Рому»? Этот человек тратит деньги на нашу, дагестанскую, команду. Осуждать надо тех, кто в Америке баскетбольную команду содержит, или в Англии - футбольную.

Г.Ш.: Это про Михаила Прохорова речь?

М.М.: Я не хочу даже фамилии называть. Я их, честно говоря, тоже не осуждаю — это их частное дело. На эту тему можно рассуждать, а мы развиваем свой, российский, спорт, и именно имиджевая составляющая здесь должна быть положительная. Разве плохо, если мы можем реализовать в не самом спокойном регионе такой проект? Через такие проекты и меняется отношение людей к республике. Это показатель того, что в республике реализуются нормальные, цивилизованные идеи.

Разве кто-то может поставить под сомнение, что Дагестан — это спортивная республика? Наоборот, мне кажется странным, когда развивается футбол в сибирских городах. Ну, нет там для этого условий. Там хоккей надо развивать, лыжи. А футбол — это Дагестан, Краснодарский край, другие республики Северного Кавказа. И для этого есть предпосылки, есть талантливые ребята, природные условия, которые позволяют играть. И я глубоко убежден в том, что именно развитие в южных регионах — это будущее российского футбола. И те, кто этим занимается, заслуживает только похвалы. Дагестанцы только рады тому, что у нас теперь есть нормальное финансирование команды, и мы можем бороться за самые высокие места. Я хочу, чтобы мы также, на уровне государства, очень мощно помогали вольной борьбе. Чуть меньше, но помогаем боксу, дзюдо.

Г.Ш.: Чемпионов у вас много.

М.М.: Да, нам удаются эти виды спорта - единоборства, и сегодня почти все медали в единоборствах на Олимпийских играх, на чемпионатах мира для нашей российской сборной завоевывают кавказцы.

Г.Ш.: А есть планы по господдержке единоборств?

М.М.: Конечно, есть.

Стадионы ждут реконструкции

М.М.: Почему никто не говорит: "спасибо ребятам, они добывают для России золото"? Почему, когда какие-то футбольные проекты, - это вызывает у кого-то возмущение?

Г.Ш.: "Кавказский узел" пишет и про достижения в спорте.

М.М.: Почему никто не возмущается, когда на стадионах некоторые болельщики позволяют себе выкрикивать антикавказские лозунги? Это — абсолютно недопустимо! И когда бросают бананами в нашего игрока.

Р.Б.: А Вы собираетесь как-то инициировать - вот сейчас же идет обсуждение законодательных некоторых идей по поводу того, чтобы такое не повторялось, закон о болельщиках?

М.М.: Болельщики, вообще, люди очень эмоциональные — и наши, и другие, это понятно. Могут быть всякие инциденты, эмоции, но наши болельщики очень доброжелательные и гостеприимные. Они будут яростно, до конца болеть, поддерживать своих, но они никогда не освистывают и не оскорбляют чужих. А вот, на чужих стадионах  - там принято оскорблять национальное и религиозное достоинство, унижать. Такого нельзя допускать, и такие люди — они ничего общего с нормальными болельщиками не имеют.

Г.Ш.: А болельщики с Кавказа, которые ведут себя тоже агрессивно — по отношению к ним будет такая же реакция?

М.М.: Ко всем болельщикам, которые ведут себя неправильно. Но наших больше, по-моему, провоцируют на это.

Г.Ш.: Ну, возможно.

М.М.: Мы здесь, у себя на стадионе, обеспечиваем полный порядок. Ни одна из приехавших к нам команд, если болельщики себя ведут нормально, никаких претензий не имеет. Очень дружеские отношения почти со всеми фанатскими организациями.

Я не буду сейчас называть конкретные команды, но есть один-два клуба, с которым у нас, - да и не только у нас, у многих, - трудно складываются отношения.

Г.Ш.: Не назовете, да?

М.М.: Могу сказать, что фанаты одного из московских клубов — они по всей стране проблемы создают. У нас как выезд, так проблемы с ними, больше ни с кем. И с зенитовскими все хорошо, и с динамовскими, и с другими командами. То есть, это, может быть, отражение каких-то общих тенденций не очень спокойного межнационального фона в целом по стране, но на футбол это не должно переноситься. Всех устраивает, если «Анжи», или «Терек», или «Нальчик» ⁴⁵ будут в конце турнирной таблицы и никуда не лезть. Это считается нормальным. А если команда начинает играть хорошо и достигать успехов, это почему-то не нравится. Почему?

РБ: Стадион будет реконструироваться, может быть, даже с видом на 2018 год ⁴⁶?

М.М.: Сейчас идет реконструкция стадиона "Динамо" - там будет новый газон, новое освещение, новые антивандальные кресла и так далее.

Г.Ш.: Антивандальные?

М.М.: М.М.: Они так называются. Это — не наше изобретение, это общее требование по стране. То есть мы сделаем сейчас так, чтобы наша команда играла. Видите, у нас хороший стадион «Динамо». Зрители, как в Англии, находятся близко к полю, очень уютная обстановка.

Стадион «Хазар» у нас также есть, и его тоже ждет реконструкция. У нас есть, естественно основной проект по строительству главной арены, мы его реализуем вместе с Сулейманом Керимовым, и это будет уже большой современный стадион, - больше, чем на 40 тысяч мест. Поскольку Россия принимает в 2018 году чемпионат мира, мы очень хотели бы, чтобы игры одной из групп прошли и у нас. Для этого нужен соответствующий стадион, отели, спортивная инфраструктура, где можно размещать болельщиков и тренироваться спортсменам. Я думаю, что к этому сроку мы, безусловно, все это построим.

Г.Ш.: Проведение юношеских Олимпийских игр 2018 года в Махачкале возможно?

М.М.: На Петербургском форуме ⁴⁷ мы были в составе делегации, когда президент России встречался с президентом МОК, потом отдельно разговаривали с Жаком Роге - Ахмед Билалов, я, вице-премьеры Жуков и Козак. Мы заявили о своем желании подать заявку ближе к ноябрю. Жак Роге выразил благодарность за то, что мы хотим сделать заявку, и с интересом воспринял это предложение. Но, естественно, это только начало, решение будет приниматься позже.

Когда мы рассказали о наших спортивных достижениях, о борцах, о футболистах, для него это было своего рода открытием. Дагестан - действительно спортивная республика, и мы проведем эти соревнования, если надо будет.

Г.Ш.: А деньги? Ведь в 2010 году на это ушло 400 млн долларов ⁴⁸...

М.М.: Для проведения юношеских игр не нужно такой инфраструктуры, как для проведения традиционной  Олимпиады. Но наша идея заключается в чем? Во-первых, мы так и так строим стадион для «Анжи», в том числе и с прицелом на чемпионат мира по футболу. Это будет главная арена этих игр. Вокруг «Анжи», вокруг этого стадиона и в рамках развития туристического кластера мы строим целую сеть отелей и спортивных сооружений. Далее мы ждем указа президента о праздновании юбилея Дербента ⁴⁹.

Г.Ш.: И выделения дополнительного финансирования, наверное?

М.М.: Если будет принято такое решение, будет создан оргкомитет и будет программа по реконструкции Дербента и инфраструктуры вокруг, - как было в Казани, как было в Ярославле.

Г.Ш.: Там нешуточные суммы назывались.

М.М.: Поскольку это самый древний город России, я думаю, что подход будет такой же. И мы хотим использовать свои возможности, и, естественно, федеральные тоже. По этому проекту у нас тоже будет создана необходимая инфраструктура. Если будут реализованы эти три проекта, то нам под юношескую Олимпиаду ничего и делать не нужно будет. Для юношеских игр требуется, чтобы инфраструктура уже должна быть готова. Мы показываем эти проекты и говорим, что она будет к данному времени готова. Если быть откровенным и честным, нам на 2018 год рассчитывать будет довольно сложно. Скорее всего, реально и серьезно нам могут дать это право в 2022 году. От 2018 года мы тоже не отказываемся, будем стараться. Но это ведь практика олимпийского движения: обычно с первого раза не всегда удовлетворяют заявку, надо подавать ее несколько раз. Я думаю, для нас это будет важнейшим событием, если нашу заявку удовлетворят, и это, конечно, даст импульс, толчок развитию региона. Как, допустим, Олимпиада в Сочи дает развитие всему Краснодарскому краю, или масштабные мероприятия, которые проходят в Казани, во Владивостоке, - позволяют решить много проблем. Об этом неоднократно говорили и руководители нашей страны: что такие проекты имеют значение не только применительно к конкретным соревнованиям. Это позволяет развивать регион. Мы тоже хотим реализовывать такие масштабные проекты, которые позволят значительно улучшить инфраструктуру, особенно, социальную, транспортную части.

Мы будем продвигать такие спортивные проекты. Мы недавно провели Кубок мира по вольной борьбе ⁵⁰, - на самом высоком уровне, отзывы и благодарности получаем до сих пор, - и все убедились, что мы в состоянии проводить крупнейшие международные соревнования.

"У нас высокая рождаемость и низкая смертность"

Г.Ш.: Если можно, я спрошу про перепись. Просто у вас такие блестящие результаты, и хотя пока нет окончательных данных, но все равно по рождаемости у вас самые высокие показатели по стране, рост самый большой и, в итоге, очень существенно увеличилось, как мы видим, население - до трех миллионов...

М.М.: Почти, да.

Г.Ш.: Вы этого мельком коснулись, необходимости в развитии. Она есть, исходя из уже сейчас имеющегося большого количества людей, — избыток трудовых ресурсов, вхождение новых молодых людей в этот трудоспособный возраст. Вот есть планы для развития - они основаны на том, сколько сейчас людей, или на этом все растущем и растущем демографическом потенциале?

М.М.: Конечно, в своих прогнозах и планах мы учитываем демографическую тенденцию. Это реально — у нас высокая рождаемость, низкая смертность.

Г.Ш.: А детская смертность?

М.М.: Детская смертность у нас, к сожалению, высокая. Но в целом при высокой рождаемости у нас - самая низкая смертность в стране. Естественно, при высокой рождаемости и низкой смертности процесс воспроизводства населения идет активно.

Г.Ш.: А чем Вы можете это объяснить? Ситуация же сложная.

М.М.: Во-первых, есть такое понятие, как демографическое поведение. У нас, у нашего населения, правильное демографическое поведение.

Г.Ш.: Много рожают?

М.М.: Традиции многодетной дружной семьи. Это было и в России - буквально, до 1960-1970-х годов - ничего необычного в этом нет. У нас сейчас приблизительно такое демографическое поведение, какое было в российских регионах в 1960-е годы. У нас тоже идет падение темпов. Даже вот, если взять лет 25-30 назад, то еще выше были рождаемость  и темпы роста населения. Мы все ближе и ближе к общемировым тенденциям, но сохраняется самое главное: традиция многодетной семьи. И как раз это больше всего сейчас нужно России. Нашей стране необходимо вернуться к этому демографическому поведению, иначе будет очень тяжело. Демографический кризис, депопуляция - очень опасная вещь для страны. Мы пока этих проблем не ощущаем. У нас три ребенка в семье - не редкость, а наоборот - самое распространенное явление. Четыре, пять детей в семье - тоже, в принципе, в этом нет ничего необычного.

"Религиозное сознание, наверное, растет"

Г.Ш.: А религиозный фактор имеет значение?

М.М.: Религиозный фактор имеет значение. Религия, естественно, это приветствует.

Г.Ш.: Дагестан становится более религиозным? Количество молодых людей в религии все больше и больше?

М.М.: Религиозное сознание, наверное, растет.

Г.Ш.: А прикидки у Вас есть? В связи с хаджем ведь важно процентное соотношение - эти нормы, квоты. Все же высчитывается. Дагестан - один из основных потребителей общероссийских квот на хадж.

М.М.: Дагестан использует почти половину квот. Это от высокой степени религиозности населения, согласен с Вами. Но я не вижу в этом проблемы.

Г.Ш.: Почему проблема? Мы брали интервью у Умаханова ⁵¹ и он говорил, что нужны официальные данные, чтобы запрашивать увеличение квоты на хадж. Вы знаете, сами же были в хадже.

М.М.: Сейчас как раз по результатам переписи будет известно, сколько в России мусульман. Исходя из этого, выделяется квота той или иной стране. Допустим, если у нас, в России, 20 миллионов мусульман, значит, на 20 тысяч будет квота.

Г.Ш.: Это сейчас. Рассчитывают, что будет больше.

М.М.: Ну, если будет больше - 25 или 30 млн - соответственно, и квоты для России будут выделяться больше. Это чистая арифметика, ничего необычного нет. Говоря о демографии,  - это наш плюс, человеческий, трудовой потенциал республики, но он же создает и проблемы. Он создает необходимость активно развивать инфраструктуру, вводить новые рабочие места. Поэтому к республике не может быть такого же отношения, как к другим регионам, где нет роста населения, - я об этом говорю. Естественно, у нас хорошо работают эти программы, которые российское государство предложило для улучшения демографической ситуации - и материнский капитал, и помощь многодетным семьям, это тоже оказывает стимулирующую роль для того, чтобы рождался второй, третий ребенок.

Г.Ш.: В долгосрочном плане, это понятно, очень большой плюс, а вот в краткосрочном плане?

М.М.: В краткосрочном плане, это большая забота.

Прирост населения и социальная сфера

Г.Ш.: Про заботу скажите. Сейчас вот Вы сами говорите: недостаточно делается для социального обеспечения - мало строится больниц, школ и так далее. Что делать сейчас - в 2011-м, 2012-м годах?

М.М.: Через государственную программу развития Северокавказского региона надо все эти объекты строить.

Г.Ш.: Но это займет время.

М.М.: Быстро — ничего невозможно, в любом случае. Начиная с 2012-го года, надо масштабно строить социальную инфраструктуру, приводить в соответствие с нормами. Какие-то есть нормы, даже среднероссийские показатели, - вот к ним надо подвести ситуацию в северокавказских регионах. Это очень легко считается. Навскидку нам, по-моему, не хватает около 18 или 20 тысяч койкомест, не хватает десятков тысяч школьных мест. Это все просчитано. Просто надо построить новые школы, новые больницы, родильные дома. У нас сегодня не редки случаи, когда роженицы лежат в коридорах, в неприспособленных помещениях.

Г.Ш.: Но это быстро не исправить, понимаете?

М.М.: Нужно строить перинатальный центр, поскольку, вы правильно сказали, есть младенческая смертность. Надо создавать условия для матери и ребенка. Хорошо, что сейчас есть программа по модернизации здравоохранения. Она позволяет многие медицинские учреждения оснастить новым оборудованием. Но она, к сожалению, не позволяет строить. На эти деньги нельзя новое строить, а можно только реконструировать, ставить новое оборудование, хотя это тоже хорошо. Я думаю, это очень хорошая программа. Она поможет нам поднять качество оказываемых медицинских услуг.

Г.Ш.: То есть темпы, думаете, более или менее совпадают – строительство, развитие республики и темп рождаемости?

М.М.: Нет, на сегодня не совпадают.

Г.Ш.: А выравнивание будет через Стратегию?

М.М.: Это предусматривает федеральная целевая программа по Дагестану - поэтому мы считаем необходимым её принятие. Или, если будет принята государственная программа и все наши потребности будут учтены, для того чтобы выровнять это отставание. Отставание настолько большое, что требует комплексного решения.

Г.Ш.: Сколько надо времени, чтоб выровнять - пять лет?

М.М.: Да, в течение нескольких лет, - но только нужны масштабные инвестиции.

Г.Ш.: То есть после масштабных инвестиций...

М.М.: Не нужно растягивать на десятки лет. Это надо делать мощно, вот как наши соседние республики – через целевую программу.

Г.Ш.: Как в Чечне?

М.М.: Как, может быть, в меньшей степени, в Ингушетии. Чтоб не показалось, что я завидую. Я поддерживаю такой подход, надо и им помогать, и другим тоже.

Совершенствование структуры власти

Р.Б.: Вы вернулись с Петербургского экономического форума, там президент провозгласил начало децентрализации управления страной. Вас спрашиваю, как руководителя одного из регионов: в чем, в каких вопросах вам, может быть, мешает излишняя зависимость от Москвы? И вообще, возможна ли известная децентрализация управления при системе назначаемости  губернаторов?

М.М.: Я думаю, что эта структура - структура вертикальной власти - требует дальнейшего усовершенствования. Не говорю, что у меня недостаточно полномочий - у меня не хватает, может быть, финансовых возможностей для того, чтобы размотать этот клубок проблем, который есть в социальной сфере. Без федеральной помощи я бы не смог "социалку" поднять. Можно поднять бизнес, инвестиционные проекты, хотя и это требует времени и работы большой. Да это и не обязанность бизнеса - создавать инфраструктуру, школы, больницы. Здесь нужна масштабная федеральная помощь.

Конечно, необходимо, чтобы вопросы функционирования федеральных структур были более четко скоординированы. Кадровая политика не всегда ведется правильно. Я не всегда согласен с теми назначениями, которые делают федеральные структуры.

Г.Ш.: Например, в правоохранительных органах?

М.М.: Есть удачные примеры, есть неудачные. Есть решения, которые совершенно не учитывают нашей специфики, - ни национальной, ни профессиональной. Это неправильно. Если есть руководитель - я или кто другой - надо обязательно с ним координировать эти действия, надо работать единой командой. Иначе, если не будет команды единомышленников, ни один человек не сможет решить те масштабные задачи, которые существуют. Какой бы ни был замечательный или умный глава региона, обязательно вокруг него нужно формировать мощную команду. А здесь очень важно участие как раз федеральных структур.

Мне не нужно ставить людей на какие-то должности для того, чтобы какие-то вопросы решать. С любым, кто руководит той или иной структурой, я работаю, и работаю конструктивно, у меня есть возможности по урегулированию координации этой деятельности. Тут важен еще и элемент доверия! Люди должны видеть, что нам доверяют, а если не выдвигают местных специалистов, местные кадры, это иногда воспринимается как недоверие. Не обязательно, чтобы специальные структуры возглавляли люди из других регионов, - у нас много профессионалов, много талантливых людей, патриотов, преданных своей родине, России, и их надо выдвигать и в территориальные управления федеральных структур, и на федеральную работу. Надо обязательно привлекать национальные кадры для работы в центральных органах исполнительной власти, министерствах, в законодательных структурах.

Г.Ш.: А есть такое впечатление, что блокируется это, неформально, негласно?

М.М.: Да, есть мнение, что выходцу с Северного Кавказа, например, из Дагестана, труднее сделать карьеру, даже государственную...

Журналисты и власть

Г.Ш.: Али Камалов - председатель дагестанского Союза журналистов - говорил, что, много убийств журналистов или судебных разбирательств, как с "Черновиком", могут быть связаны с правоохранительными органами или выходцами из правоохранительных органов. Вы думаете, как выглядит ситуация в сфере давления на журналистов, кто заинтересован в этом?

М.М.: Журналисты, как и религиозные деятели, как и государственные деятели, тоже являются людьми, которые находятся на острие, на переднем крае...

Г.Ш.: ...фронте.

М.М.: Хотя это такие штампы - избитые, расхожие. Тем не менее всегда важно, если журналист имеет позицию. Эта позиция может кому-то нравиться, кому-то нет. К сожалению, есть люди, которые, когда им позиция журналиста не нравится, готовы выйти против него с оружием в руках. Те же бандиты, те же террористы. Я убежден, что правоохранительным структурам нет никакой необходимости гоняться за журналистами. За ними охотятся другие люди, которые как раз и являются преступниками, а не работниками правоохранительных структур.

Мы защищаем, в силу своих возможностей, журналистов. Я стараюсь создать максимальные условия для свободы печати. Никто из них не может сказать, что я преследую или создаю проблемы печатным или электронным изданиям, несмотря на то, что мне не все нравится. Я очень надеюсь на ответственность людей, которые работают в средствах массовой информации, - они тоже патриоты нашей республики и должны переживать и понимать, что можно писать, что нельзя писать. Нельзя героизировать бандитов и террористов, нельзя унижать людей из правоохранительных или из других структур государственной власти - это преступно. Надо работать на объединение, консолидацию, и от слова журналиста, от его позиции очень много зависит. Али Камалов ⁵² возглавляет Союз журналистов, он - ответственный человек, и знает мое серьезное отношение к проблемам журналистов.

У нас есть различные издания – оппозиционные, государственные, негосударственные. Вот, например, "Черновик" — известен судебным процессом, который идёт...

Г.Ш.: Почти три года.

М.М.: Три года, да. Он завершился благополучно в пользу "Черновика". Это свидетельство того, что мы подходим к ситуации объективно.

И еще: согласно исследованиям Фонда гласности, Дагестан относится к числу тех регионов, где профессия журналиста входит в число самых опасных.

Р.Б.: Это сразу ощущается.

М.М.: К сожалению, есть потери среди журналистов.

Права малых этносов

Г.Ш.: Есть проблемы и у общественных деятелей. Например, дидойцы. Странная смерть их лидера. Как я понимаю, он не проповедовал сепаратизм, - дидойцы хотели культурной автономии.

М.М.: Я понимаю эту проблему, но его смерть была естественной. Я поручал проверить, есть заключение.

Г.Ш.: Проведено какое-то расследование?

М.М.: Экспертиза. Действительно, человек скоропостижно скончался. Мы предлагали провести вскрытие, но родственники не захотели. По-моему, проблема сейчас уже исчерпана. Человек, действительно, скончался. Но сама проблема дидойцев есть. Дагестан - многонациональная республика. Дидойцы в нашем общедагестанском понимании - это часть аварского народа.

Г.Ш.: Да, как и многие другие были включены...

М.М.: Да, и многие другие. Сохранение культуры, традиций, языка - все это правильно, мы приветствуем, поддерживаем такие процессы.

Г.Ш.: Культурная поддержка будет?

М.М.: Мы не сторонники того, чтобы произошло еще большее отделение дидойцев от аварцев (самой крупной этнической группы), в составе которых они находятся.

Какая-то часть дидойцев говорит, что является отдельным этносом, другие не согласны с этим. Они живут в Цунтинском районе, часть из них - на территории Кизляра, Кизилюртовского района. Несколько сотен человек живут даже в Грузии, на границе с Грузией. Ими вопрос и поднимается. Но я не думаю, что перспектива, путь развития этого этноса в том, чтобы он отделился или создал автономию. Это дробление. Никто не мешает и печататься, и издавать книги, и развивать культурную автономию, традиции. У нас так делают и другие народы, это нормальный путь.

Г.Ш.: И по отношению к другим малым народам, в принципе, есть возможность, чтобы они в соответствии с российскими законами претендовали на те права, которые дает закон?

М.М.: У нас национальность имеет заявительный характер.

Г.Ш.: Культурную составляющую может развивать и кто-либо другой, кто претендует на то, чтобы получать те льготы, которые Российская Федерация предлагает малым народам.

М.М.: На это можно претендовать и в рамках аварского этноса, тут нет препятствий. Так мы можем любую нашу национальность разделить - и даргинцев, и лезгин, например.

И в Ахвахском районе, и в Ботлихском районе по 5-6 языковых разновидностей. Есть такие анклавы, где буквально 1-2 села говорят на каком-то определенном диалекте.

Г.Ш.: Да, лингвисты это изучают, до сих пор ездят к вам в экспедиции.

Развитие дагестанских городов

Г.Ш.: Скажите: вот Дербент, если будет принята юбилейная программа, будет развиваться. А другие города: Буйнакск, Хасавюрт? Понятно, что им не хватает тех средств, которые выделяются. Есть какие-то крупные проекты, которые могут помочь развиваться таким центрам, которые далеко от Махачкалы? Каким Вы видите их будущее?

М.М.: Здесь не только в больших деньгах дело. Дербент имеет историческую уникальность, его, конечно, надо сохранять и сделать достоянием всей страны и всего мирового сообщества.

Г.Ш.: Он входит во всемирное наследие ЮНЕСКО?

М.М.: Да, он входит в список всемирного наследия ЮНЕСКО. Таким образом, есть прекрасная возможность для развития туристического направления, и грех ее не использовать. Все другие города не имеют такой богатой истории, но у каждого города - свой экономический потенциал. И я каждого руководителя ориентирую на разработку программы по развитию города и на конкретные проекты, это будет одним из критериев эффективности их работы.

Г.Ш.: А Хасавюрт может развивать рынок?

М.М.: Хасавюрт - очень быстро развивающийся город с растущей численностью населения. Торговля, тоже относится к направлению бизнеса, очень важно ее привести в цивилизованный вид, платить налоги. Торговля создает рабочие места - это одно из направлений, которые надо развивать.

Г.Ш.: Такие инвесторы, как Тельман Исмаилов, с темой рынка не могут там появиться, Вы думаете?

М.М.: Этот рынок может быть не интересным для Тельмана Исмаилова.

Г.Ш.: Ну, почему - международный аэропорт есть...

М.М.: Думаю, что и без Тельмана Исмаилова можно развивать это направление.

Но на этом не стоит замыкаться. Вокруг Хасавюрта - сельскохозяйственные районы. Осуществляется переработка продукции растениеводства, животноводства. Консервное производство всегда было традиционно развито в Хасавюрте. Это все надо возрождать. Любой новый проект можно реализовывать. В Хасавюрте активно развивается строительная индустрия, так же и в других городах.

В ряде городов раньше были промышленные предприятия, сейчас некоторые из них работают. Может быть, прежде они были оборонной направленности, сейчас их надо ориентировать на другую продукцию. У нас много инвестиционных проектов, связанных с инновациями. В Махачкале развивается IT-парк, планируется несколько проектов, связанных с нанотехнологиями. С "Роснано" у нас складывается тесное сотрудничество. Это будет в Избербаше. Радиопромышленность там развиваем на базе ОАО НПК "Русская радиоэлектроника".

Г.Ш.: Что-то в ближайшее время появится?

М.М.: Сейчас уже идет реализация проектов. В каждом городе есть свои. В Кизляре несколько очень крупных промышленных предприятий. Кизлярский электромеханический завод - одно из ведущих промышленных предприятий, работает и на оборонную, и на гражданскую промышленность. То есть имеются абсолютно все направления для развития городов. Просто надо продвигать свою продукцию, надо работать с поставщиками. Мы развиваем сейчас несколько проектов, связанных с автомобильным строительством. В Махачкале будут собираться автомобили. Мы уже почти вышли на заключение договоров.

Г.Ш.: С кем?

М.М.: Этот проект будет финансировать "Газпромбанк".

Г.Ш.: Китайские?

М.М.: "Китайцы", да. Будут производиться очень востребованные малотоннажные автомобили. С самого начала локализация производства здесь составит 60%, а со временем объемы сборки в республике достигнут 90%.

Г.Ш.: Когда это будет? В следующем году?

М.М.: Если сейчас получим финансирование, то реализация начнется со следующего года.

В Кизлярском районе к концу года будем открывать завод по воспроизводству рыбы.

Есть два проекта по производству стекла: "Анжистекло" и завод листового стекла в Каспийске. Все они тоже адаптированы к нашим условиям. Сырье есть, традиции есть. Мы подводим под это инфраструктуру, электроэнергию и так далее.

Проекты привязаны к конкретным городам и районам, что повлечет и поступления в бюджет, и конкретные места для жителей этих районов и городов.

Г.Ш.: Мусороперерабатывающее предприятие планируете? Вы упомянули братьев Аббасовых. Тема чистоты и тема мусора связаны между собой. С этим есть проблема в республике.

М.М.: В республике тема мусоропереработки актуальна, потому что нет ни одного на сегодняшний день мусоросжигающего завода.

Г.Ш.: Планируется что-то делать?

М.М.: Мы планируем несколько заводов. Один - в Махачкале, один - на юге, третий в Хасавюрте.

Г.Ш.: Юг - это Дербент?

М.М.: Да.

Г.Ш.: За проектом стоят Аббасовы или это кто-то другой?

М.М.: Нет. К Аббасовым у меня были другие предложения. Честно говоря, по мусороперерабатывающим заводам я с ними не говорил. Но у нас несколько проектов. И два из них получили статус приоритетных, один в Махачкале, другой ближе к югу. Эти проекты будут поддержаны. Конечно, и сама по себе мусоропереработка нужна, с другой стороны нужно поддерживать экологию. Если мы претендуем на то, чтобы называться туристическим природным регионом, то мы должны обеспечить чистоту.

Г.Ш.: Да, с этим есть сложности.

Дагестан и Азербайджан

Р.Б.: Можно напоследок совсем коротко? У нас ратифицируется договор о сухопутной границе России и Азербайджана. Известно, что у части дагестанского общества есть известная озабоченность и условием заключения этого договора и его результатом. Это обычно связано с тем, что Дагестан в чем-то теряет, ну, по крайней мере, такие настроения были. По Вашему мнению, есть ли реальная почва для такой озабоченности или эту тему нужно забыть раз и навсегда?

М.М.: Договор заключен, и делимитация границы произошла, сейчас идет демаркация, определена линия раздела. В результате этого Дагестан не то что ничего не потерял, а приобрел гораздо больше.

Г.Ш.: Что конкретно приобрел?

М.М.: Во–первых, граница шла по нашему берегу. По вопросу, где она была в советское время, не ко мне претензии. Сейчас она будет идти по середине реки. Мы вышли дальше, туда, где была буферная зона. Теперь это будет наша зона - российская и дагестанская.

Г.Ш.: Но вода уходит в Азербайджан?

М.М.: Внизу в устье мы еще большую часть территории отодвинули к Азербайджану. Раздел воды происходит как бы на три части. Треть - это экологический пропуск, он идет на нашу сторону. Треть - нам, треть - азербайджанской стороне. До этого мы получали гораздо меньше. Мы приобрели гораздо больше воды. Исток регулируем мы.

Г.Ш.: Вентиль у кого?

М.М.: Вентиль у нас. Но гидроузел будет эксплуатироваться совместно.

Г.Ш.: Вентиль у нас?

М.М.: Вентиль тоже совместный. Нам хватает этой воды. И у нас будет возможность ее отдавать больше той квоты, которую мы определили. Но уже на платной основе. Мы еще на этом зарабатывать будем. А если мы сможем реализовать программу по каскаду гидроэлектростанций, то проблема водораздела вообще будет снята. Мы сможем спокойно регулировать весь ток, воды будет столько, сколько необходимо. Мы еще на этом зарабатывать будем, продавая её. Сейчас мы стали получать воды больше, чем было до подписания соглашения. Россия выиграла, Дагестан выиграл от этого договора. И у нас традиционные дружеские отношения с Азербайджанской Республикой.

Другая проблема, которая возникла с распадом Советского Союза и возникновением независимых государств - проблема разделенных народов. Не на российской территории оказались наши земляки: лезгины, аварцы, цахуры, рутульцы. Эти люди жили когда-то в составе одной большой страны - Советского Союза, но в разных союзных республиках: часть на территории РФ, часть в Азербайджане.

25 июня 2011 года

Примечания:

1. Встреча Магомедсалама Магомедова с дагестанцами, представителями московской диаспоры, 19 апреля 2011 г. (Здесь и далее - Прим. ред. "Кавказского узла")
2. 13 марта 2011 года в Дагестане прошли выборы республиканского Парламента. - Прим. ред. "Кавказского узла"
3. 25 июня 2011 г. партия "Правое дело" провела внеочередной съезд и избрала своим председателем миллиардера Михаила Прохорова. - Прим. ред. "Кавказского узла"
4. По итогам выборов в парламент Дагестана 13 марта 2011 года партия "Правое дело" получила 5,09% голосов избирателей. - Прим. ред. "Кавказского узла"
5. Крепость основана выходцами из арабского племени курейшитов, в Средние века (X-XVII вв.) - крупный административно-политический, культурный и идеологический центр; остатки крепости расположены в 5 км от села Кубачи Дахадаевского района Дагестана. - Прим. ред. "Кавказского узла"
6. 25 июня 2011 г. в Дагестане проходил Конгресс религиозных лидеров Северного Кавказа. - Прим. ред. "Кавказского узла"
7. Сподвижников пророка Мухаммеда. - Прим. ред. "Кавказского узла"
8. У мусульман хождение к святым местам. - Прим. ред. "Кавказского узла".
9. Полномочный представитель президента РФ в СКФО Александр Хлопонин. - Прим. ред. "Кавказского узла"
10. председатель совета директоров ОАО "Курорты Северного Кавказа". – Прим. ред. "Кавказского узла"
11. Вольфганг Шюссель, нем. Wolfgang Schüssel — австрийский политик христианско-демократического направления, Федеральный канцлер Австрии с 7 июня 2000 до 11 января 2007.  - Прим.ред  "Кавказского узла".
12. Инициатор и основатель проекта "Немецкая деревня". - Прим. ред. "Кавказского узла".
13. Федеральных целевых программ. - Прим. ред. "Кавказского узла".
14. На проходившем в Дагестане 25 июня Конгрессе религиозных лидеров Северного Кавказа. - Прим. ред. "Кавказского узла".
15. Первый вице-премьер правительства Дагестана Ризван Курбанов 18 апреля 2011 года сообщил "Кавказскому узлу", что в республике обсуждается вопрос о создании антикоррупционной службы безопасности при главе Дагестана, первым шагом которой станет проверка деклараций госслужащих.
16. Правоохранителей. - Прим. ред. "Кавказского узла"
17. 22 июня 2011 г. на Петербургском экономическом форуме Дмитрий Медведев предложил увольнять чиновников за одни только подозрения в коррупционной деятельности, а следователей, не доведших дела в отношении чиновников до суда, привлекать к уголовной ответственности. - Прим. ред "Кавказского узла".
18. В начале марта российскую блогосферу всколыхнули сообщения о государственном заказе на закупку автомобиля представительского класса стоимостью 8,5 млн рублей для Минфина Дагестана. После огласки ведомство отказалось покупать дорогостоящую иномарку. - Прим. ред. "Кавказского узла"
19. дорогостоящие госзакупки. – Прим. ред. "Кавказского узла".
20. Минфина. – Прим. ред. "Кавказского узла".
21. Минфин Дагестана размещал заказ на автомобиль именно для министра финансов Дагестана Абдусамада Гамидова. - Прим. ред. "Кавказского узла"
22. заявки на закупку авто. – Прим. ред. "Кавказского узла".
23. В январе 2011 года Дагестан подписал с Австрией соглашение на 100 млн евро. 25 из них генеральный директор компании "Винтертехник Инжиниринг ГмбХ" Юрс Томас выразил готовность инвестировать в туристический кластер Дагестана. - Прим. ред. "Кавказского узла"
24. Ранее о создании единого бренда Северного Кавказа рассказал полпред президента на Северном Кавказе Александр Хлопонин в интервью "Кавказскому узлу" и "Газете.Ru". - Прим. ред. "Кавказского узла"
25. Генеральный директор ОАО "Авиалинии Дагестана". - Прим. ред. "Кавказского узла"
26. Финансово-промышленная группа, контролируемая Сулейманом Керимовым. - Прим. ред. "Кавказского узла"
27. председателя Совета директоров ОАО "Курорты Северного Кавказа" Ахмеда Билалова. — Прим. ред. "Кавказского узла"
28. 4 декабря 2010 года самолет Ту-154 "Авиалиний Дагестана" во время аварийной посадки в московском аэропорту "Домодедово" выкатился за пределы взлетной полосы и развалился на три части. В результате погибли два пассажира, получили травмы около 80 человек. - Прим. ред. "Кавказского узла".
29. "Авиалинии Дагестана". — Прим. ред. "Кавказского узла".
30. По подсчетам, основанным на собственных материалах и информации из открытых источников, в Дагестане в 2010 году общее число жертв конфликта составило 685 человек, из которых 378 были убиты и 307 — ранены. - Прим. ред. "Кавказского узла"
31. Спецоперация проходила 20-23 июня 2011 г. - Прим. ред. "Кавказского узла"
32. Предполагаемым боевикам удалось вырваться из кольца окружения. - Прим. ред. "Кавказского узла"
33. По свидетельству очевидцев, в местной мечети 13 мая были задержаны, а затем избиты прихожане. - Прим. ред. "Кавказского узла"
34. По данным "Кавказского узла", по этому делу осуждены трое сотрудников милиции. Приговоры вынесены условно, с испытательным сроком. - Прим. ред. "Кавказского узла"
35. Конгрессе религиозных лидеров Северного Кавказа. - Прим. ред. "Кавказского узла"
36. Виталий Раздобудько подозревается в причастности к организации терактов в дагестанском Губдене в феврале 2011 года. - Прим. ред. "Кавказского узла"
37. Заседание проходило 1-2 июня 2011 г. в Махачкале. - Прим. ред. "Кавказского узла"
38. Аббас Кебедов - сопредседатель дагестанской региональной общественной организации "Территория мира и развития". - Прим. ред. "Кавказского узла"
39. Комиссия при президенте Дагестана по оказанию содействия в адаптации к мирной жизни лицам, решившим прекратить террористическую и экстремистскую деятельность на территории республики. - Прим. ред. "Кавказского узла"
40. Гражданская жена Виталия Раздобудько. - Прим. ред. "Кавказского узла"
41. Один из главных идеологов северокавказских боевиков, убит 2 марта 2010 года в Ингушетии. - Прим. ред. "Кавказского узла"
42. Ризван Курбанов - руководитель Комиссии при президенте Республики Дагестан по оказанию содействия в адаптации к мирной жизни лицам, решившим прекратить террористическую и экстремистскую деятельность на территории Республики Дагестан, первый вице-премьер правительства Дагестана. - Прим. ред. "Кавказского узла"
43. Третейский способ урегулирования и разрешения конфликтов, общепринятый в исламе и получивший широкое распространение у большинства народов Северного Кавказа. - Прим. ред. "Кавказского узла"
44. "Мусульмане против террора". - Прим. ред. "Кавказского узла"
45. "Спартак-Нальчик" — российский футбольный клуб из Кабардино-Балкарии.- Прим. ред. "Кавказского узла"
46. Когда РФ примет чемпионат мира по футболу. - Прим. ред. "Кавказского узла"
47. 16-18 июня 2011 года состоялся XV Международный экономический форум. - Прим. ред. "Кавказского узла"
48. В 2010 году юношескую Олимпиаду принимала Москва. - Прим. ред. "Кавказского узла"
49. В 2015 году будет отмечаться пятитысячелетний юбилей Дербента. - Прим. ред. "Кавказского узла"
50. Соревнования прошли 19-20 марта в Махачкале. - Прим. ред. "Кавказского узла"
51. Ильяс Умаханов - уполномоченный по делам хаджа Комиссии по вопросам религиозных объединений при правительстве России. - Прим. ред. "Кавказского узла"
52. Председатель Союза журналистов Дагестана, главный редактор республиканской газеты на аварском языке "Истина". - Прим. "Кавказского узла".