События на армяно-азербайджанской границе и их военно-политическая и дипломатическая предыстория
Июльские события на границе
Прошло время и информация, представленная в записи «Что происходит на армяно-азербайджанской границе» подтвердилась. Армянские вооруженные силы действительно заметили пустующий пост на границе и тихо заняли его. Этот пост находился на территории бывшей Армянской ССР; во время войны 1992-4 гг. Азербайджан незначительно продвинулся на этом направлении. Имея плохие дороги и пересеченный ландшафт в этом регионе (имеется в виду Тавуш с армянской стороны, Газах и Товуз – с азербайджанской), Армения не смогла полноценно противостоять Азербайджану, который имел хорошие возможности для концентрации ресурсов, равнинную территорию, большую численность населения и лучшие дороги. На линии соприкосновения Азербайджан в целом продвинулся вперед в Бердском районе Армении, а де-факто граница выровнялась.
Поскольку граница в советское время была проведена по горной гряде, самые высокие точки разделяют стороны, что означает, что в обе стороны от границы и далее начинается снижение. Поэтому от того, кто контролирует непосредственно бывшую границу, зависит то, в чьих руках доминирующая высота. На всем участке границы Армении и Азербайджана по границе Тавушского марза Армении, примерно на протяжении половины линии Азербайджан и Армения имеют равные позиции. Еще на чуть более чем трети линии доминирует Азербайджан и оставшаяся 1/6 или 1/7 - Армения.
Рис. 1. Степень контроля сторон над де-факто границей между Арменией и Азербайджаном (северный фрагмент границы), источник – nkobserver.com.
В регионе, где произошло столкновение, доминировал почти полностью Азербайджан. Почти по всей линии на протяжении нескольких десятков километров, азербайджанские позиции находятся внутри территории Армении и доминируют над армянскими. В результате, армянские села Айгепар, Мовсес и Чинари регулярно подвергались обстрелу. В действительности, эти обстрелы часто драматизировались в СМИ, но жителям сел в любом случае было некомфортно, и они не могли возделывать часть своих полей, часто уезжали. Вот именно на этом участке и произошло столкновение.
Азербайджан в последние пять лет оборудует свои позиции, бетонирует их, укрепляет и готовит как крепости или даже плацдармы. Одним из таких был и этот пост, который армянские бойцы заняли по случайности, но поскольку он был укреплен, у них были хорошие возможности по его удержанию. Этот пост, пусть и имеет местное значение, но все-таки стратегическую важность. По аналогии с апрельской войной 2016 года, его можно сравнить с территорией на севере Карабаха, где шли бои вокруг села Талиш, но не с южной высотой Леле-Тепе/Вараздатумб, которая не имела даже местного стратегического значения.
Когда азербайджанские солдаты решили вернуться туда (по имеющейся информации, это произошло через два дня), армянские солдаты обстреляли их (но без жертв), и те покинули территорию. В дальнейшем начались попытки отбить пост, подключилась артиллерия, минометы 82 калибра. Скорее всего, решение отбивать пост было принято азербайджанской стороной на местном уровне. Впрочем, во многом и армянская сторона действовала на местном уровне еще начиная с планирования. В нем также, вероятно, принимал участие Генштаб и, возможно, в некоторой степени был информирован премьер-министр.
Первые попытки отбить высоту для азербайджанской стороны оказались безуспешными, она потеряла три человека убитыми и несколько ранеными. С армянской стороны были только раненые. Это разъярило азербайджанское руководство. Оно вновь и вновь предпринимало попытки штурма потерянной позиции; самые серьезные потери были 14 июля, когда в столкновениях погибло много высокоранговых офицеров с обоих сторон, особенно с азербайджанской – генерал-майор Полад Гашимов – и 16 июля, когда азербайджанский спецназ пытался штурмовать высоту ночью, но понес большие потери – по заявлению армянской стороны 20 человек убитыми и ранеными. Последняя такая попытка, по сообщению Минобороны Армении, была предпринята 21 июля. Азербайджанская сторона отрицает, что такое столкновение имело место.
Обзорный взгляд на июльские столкновения на армяно-азербайджанской границе
Нынешнее столкновение было довольно локальным, и охватывало участок границы длиной около 20 км, с обстрелами на глубину до 9 км с непостоянными обстрелами, периодически эскалирующими до уровня серьезной стычки. По числу погибших, оно, однако, на втором месте после Апрельской войны за все последние двадцать лет. Также, были серьезные потери по беспилотным летательным аппаратам Азербайджана, 21 июля в Армении даже состоялась их выставка.
Ситуация сейчас была чем-то похожа на начало самого карабахского конфликта, когда армянская сторона проявила политическую инициативу, а азербайджанская попыталась силовым путем вернуть статус-кво и у нее это не получилось. Последовало довольно большое число жертв (вряд ли мы точно узнаем, сколько), и ситуация не является полноценно урегулированной даже сейчас. Риторика эскалировала до угрозы удара по атомной станции (см. также: Азербайджан угрожает нанести удар по атомной электростанции. Что делать Армении?), а внешние наблюдатели регулярно обращаются к парадигме войны, комментируя эти события.
Подобные передислокации, занятие территории противника – или получение контроля над нейтральной территорией – не редкость в зоне конфликта и уже происходили в прошлом. Например, в 2014 и 2018 гг. такое происходило на границе Армении и Азербайджана со стороны автономной республики Нахчывань (Нахиджеван). Тогда, однако, передислокации, сопровождавшиеся переходом заметных территорий из рук в руки, не приводили к столь тяжелым последствиям. Интересно, что взятие высоты Гарадаш с азербайджанской стороны комментируют так, что никаких территорий в пределах своих официальных границ Азербайджан не терял, что тоже правда. Но эскалация-то продолжалась. Вопрос в том, почему это произошло сейчас.
Армянская официальная позиция состоит в том, что азербайджанское руководство не контролирует ситуацию, соответственно, растет риск эскалации на местном уровне и увеличивается возможность неконтролируемого развития событий. Это, однако, похоже за выдавание желаемого за действительное, поскольку свидетельств потери азербайджанским руководством контроля над ситуацией нет. Но если после занятия поста армянскими ВС азербайджанская сторона все время пыталась его отбить, можно заключить, что уровень эскалации был контролируемым на стороне Азербайджана и азербайджанская же сторона определяла интенсивность огня.
Учитывая, что цель – поставлена, но не достигнута, хотя было уже 4 или 5 серьезных попыток ее достичь, основным драйвером для азербайджанского руководства было его предположение, что достичь успеха реалистично, а то и вовсе – легко. Вряд ли кто-либо начнет предприятие, в успех которого не будет верить с самого начала. Итак, в Азербайджане пропагандистский фон на армянском направлении начал снижаться с апреля 2016 года и заметно снизился примерно через месяц после «Бархатной революции». Со второй половины 2019 года пропаганда начала активизироваться, и уже сейчас Пашинян стал одной из главных ее мишеней, хотя в прошлом в нем видели потенциального миротворца. Ненависть по отношению к Пашиняну в азербайджанских СМИ уже достигла уровня ненависти в отношении Сержа Саргсяна, а по эмоциональному накалу в эти дни ее даже превышает.
Непосредственно перед столкновениями Ильхам Алиев говорил о том, что конфликт имеет военное решение, а сразу после начала столкновений объявил, что Армения находится на грани коллапса, тогда как Азербайджан – напротив – в отличной форме. Сейчас мы видим, что это не так. Правительство сумело взять под контроль информационный фон вокруг коронавируса, сохранена высокая управляемость в армии, экономические риски серьезные, но не катастрофические. А в Азербайджане – ситуация с коронавирусом выглядит менее управляемой – поэтому вновь введен карантин. Также, азербайджанское руководство волнуется по поводу внутриполитической ситуации и по тому, как развивался «митинг за войну», можно заключить, что опасения небеспочвенны.
Но это видно сейчас, а в начале июля у Алиева было совсем другое восприятие ситуации в Армении: азербайджанское руководство недооценило собственные проблемы и переоценило проблемы в Армении. И именно поэтому, после незначительного инцидента на границе, Азербайджан эскалировал ситуацию до уровня, когда риски стали действительно серьезными. А теперь взглянем на среднесрочную перспективу. Как мы пришли к этой эскалации?
Переговорный фон
Азербайджанская позиция в переговорном процессе была максималистской с самого начала. Причем, часто азербайджанские власти на самих переговорах были достаточно конструктивными и адекватными, а вне переговоров – агрессивными и даже истеричными. Это несколько обескуражило самого Пашиняна, не привыкшего к переговорам, и он назвал Алиева «образованным», а также «конструктивным», и эти заявления ему частенько припоминает оппозиция. Стоит вспомнить, что Пашинян в прошлом обращал внимание на то, что на переговорах в ЕАЭС, СНГ и ОДКБ стоит совсем не тишь-блажь-Божья благодать под полным контролем России, а вполне себе интенсивный торг по интересам, особенно со стороны Лукашенко. Это все требовало опыта: журналисты часто мыслят стереотипно, не вдаваясь глубоко в предмет.
А Ильхам Алиев был куда опытнее, и смог создать у Пашиняна иллюзию конструктивности. Если при Гейдаре Алиеве власти Азербайджана все-таки проявляли изрядную сдержанность в публичном поле, то сразу после прихода Ильхама Алиева ситуация изменилась. Угрозы войной, радикальная риторика, пропаганда в СМИ и в учебниках истории стали нормой.
Как минимум два раза – в 1999 и 2011 гг. переговоры были сорваны в самом конце по инициативе азербайджанской стороны, решившей, что заключение мира в том формате, в котором он был согласован, таит для нее большие риски и невыгодно, тогда как путем военного давления Азербайджан может достичь лучших результатов, выбить лучшую переговорную позицию и, в конечном счете, получить все и сразу (или, как минимум, по частям). См. также: Почему не удается достичь урегулирования Карабахского конфликта на переговорах?
В Армении ситуация была не столь простой. Долгие годы во власти и оппозиции Армении были определенные разногласия относительно переговорного процесса и того, как надо решать Карабахский конфликт. Во времена Левона Тер-Петросяна во власти Армении считали, что способность Армении удерживать статус-кво не бесконечна, а соглашаться надо и на серьезные уступки, включая поэтапный вариант. Оппозиция тогда считала, что можно проводить более жесткую линию и добиваться успеха. Время показало, что это действительно так. Но если во времена Тер-Петросяна, армянские власти больше внимания уделяли дипломатии, то во времена Саргсяна и Кочаряна – больше внимания уделялось силовому компоненту. После того как Кочарян стал президентом, Нагорно-Карабахская Республика (НКР) потеряла представительство за столом переговоров (хотя Азербайджан все чаще отказывался вести переговоры в трехстороннем формате уже с 1996 года): на этом настаивали посредники, заявившие, что теперь расхождений между позицией Армении и НКР не должно быть.
Это сократило маневр Армении и НКР, а также ослабило армянскую аргументацию о том, что есть Армения и есть НКР, они отдельны, НКР борется за независимость, а не ирреденту (присоединение к Армении), а Армения, соответственно, поддерживает НКР, но не является оккупантом или чем-то подобным. Фокус в переговорном процессе сместился, с 2007 года («Мадридские принципы», подтвержденные в Л’Аквилле и Казани) появилось призрачное право на самоопределение НКР путем референдума (хотя в границах близких к НКАО), но сам процесс продолжался, пока после провала переговоров в Казани, где, как считалось, были реальные шансы достичь успеха на переговорах, процесс не заглох. Но после военной эскалации 2016 года, известной как «Апрельская война», Армении удалось добиться некоторого успеха в переговорном процессе и зафиксировать необходимость мониторинга на линии соприкосновения и предотвращения инцидентов. В то же время, была дооснащена первая линия и вообще закуплено дополнительное вооружение, из-за чего после февраля 2017 года инциденты прекратились.
После «Бархатной революции» новый премьер-министр Армении Никол Пашинян объявил, что начинает переговоры с собственной точки. Он считал необходимым возвращение НКР за стол переговоров, а по заявлению Лаврова, Ереван принял поэтапный план урегулирования Карабахского конфликта, причем еще на основе документа, принятого в апреле 2019 года. Мнацаканян отверг возможность односторонних уступок, но не отверг обсуждение поэтапного плана. К тому же, еще в сентябре 2018 года Алиев и Пашинян достигли некоторых договоренностей в Душанбе, которые публицисты назвали «дипломатией в лифте», хотя содержание этих переговоров не было известным.
Можно было судить по результатам:
(1) Пашинян и Алиев хотели сохранить позитивный фон на максимально длительный срок,
(2) Пашинян хотел выиграть время до укрепления власти в Армении,
(3) Алиев рассчитывал на уступки и считал, что Пашинян для него более предпочтительный партнер, чем те, кого он считал «Карабахским кланом», поскольку Пашинян перестал настаивать на независимости НКР,
(4) к 2018 году в любом случае сложился довольно стабильный с военной точки зрения статус-кво,
(5) Алиев был заинтересован в улучшении имиджа Азербайджана, чего удалось достичь,
(6) Пашинян был заинтересован в мирной ситуации на линии фронта, чего также удалось достичь.
Пашинян также выдвинул тезис о том, что мирное урегулирование должно быть предпочтительно всем трем сторонам конфликта и – как следствие – армянскому народу, карабахскому народу, азербайджанскому народу. Азербайджану эта формула пришлась не по вкусу, поскольку признавать армянские и тем более карабахские интересы равноценными своим там не хотели. Но эта формула созвучна видению мирного урегулирования МИД Армении 1990-ых гг. Вагана Папазяна. Более того, если рассмотреть внимательнее все изменения в переговорном процессе, произошедшие на стороне Армении, то становится понятно, что Пашинян пытался вернуться к 1998 году и начать переговорный процесс с той самой точки, где он остановился после отставки Тер-Петросяна, хотя несколько раз публично отрекался от Левона Тер-Петросяна. Разумеется, предполагалось учесть некоторые ошибки того периода, но поскольку Пашинян и его команда считали именно 1990-е гг. более предпочтительным периодом с дипломатической точки зрения, они пытались восстановить именно тот формат.
Однако в действительности это не удалось. Время с 1998 года безвозвратно ушло. Нет Гейдара Алиева. Нет и того Азербайджана. Куда сильнее в регион вовлечена Турция, российский фактор стабилен (хотя высшее военно-политическое руководство теперь другое), а вот западное влияние в регионе в целом заметно снизилось. Более того, сама Армения изменилась и те уступки, которые считались допустимыми тогда, сегодня допустимыми не считаются.
В результате, попытка возобновить переговорный процесс с некоей другой точки, не дала успеха. Алиев серьезно переоценил готовность к уступкам Пашиняна, а Пашинян – Алиева. Пашинян не считал вопрос карабахского урегулирования столь же важным, каковым этот вопрос был для Саргсяна и в какой-то момент почти искренне допускал расширение свободы маневра НКР от Армении. Алиев же в свою очередь карабахским вопросом занимался без устали, а его короткая хронология его риторической активности приведена в следующем разделе настоящего текста. Обобщенная позиция Пашиняна по процессу урегулирования была им объявлена в конце февраля. См.: «Мюнхенские принципы» Пашиняна - новая позиция Армении по Карабахскому урегулированию. По сути, это по своим основам близкий, но несколько более жесткий вариант урегулирования, чем тот, который реализовывался в середине 1990-ых гг.
Но поскольку Азербайджан на такое не соглашался, начала действовать стратегия-минимум. В результате, Пашинян тянул время и протянул таким образом около двух лет. Но уже с начала этого года Алиев постепенно начал выходить из равновесия и стал понимать, что нынешний формат не приведет к достижению желаемых результатов. Появилось несколько «вех» для того, чтобы перейти к субстантивным переговорам, иначе – возобновление военной эскалации. Для этого, Пашиняну, естественно, надо было консолидировать военно-политическую власть в Армении и Карабахе. Во-первых, это выборы в НКР, где должна была быть сформирована лояльная Еревану власть, а во-вторых, это референдум в Армении, где Пашинян закрывал бы свои вопросы с не до конца послушными институтами, способными блокировать соглашение.
Все это должно было произойти в конце марта-начале апреля 2020 года (референдум 5 апреля, выборы в НКР 31 марта), после чего Азербайджан ожидал субстантивных переговоров с обязательным урегулированием конфликта в таком виде, что формально территориальная целостность Азербайджана будет соблюдена. Армения бы на этот вариант не согласилась в любом случае. Но пандемия, перекинувшаяся на Южный Кавказ, спутала карты и дала Армении еще три месяца, на протяжении которых азербайджанское руководство окончательно убедилось в бесперспективности мирного решения в рамках собственной территориальной целостности. В результате, теперь там разницы между Николом Пашиняном и Сержем Саргсяном почти не видят. Политическое обострение началось с мая-июня, а уже с июля в Азербайджане определились с необходимостью жесткого курса.
Кстати, сейчас Пашинян выдвинул уже новый список условий – теперь 7 пунктов, в качестве выводов из июльских боев. В этой постановке вопроса, Пашинян «ставит» не на переговоры любой ценой, как это делалось на протяжении предшествовавших 30 лет, а на фиксацию права армянской стороны высказывать свое мнение, и это уже серьезное изменение. Время покажет, имеет ли армянская сторона роскошь на подобную политику, но стоит также сказать, что подобный поворот «зрел» на протяжении многих лет и лишь высокая степень контроля над ситуацией со стороны прошлых властей, а также их «происхождение» из начала 1990-ых гг. сдерживали такое развитие. Теперь сдерживающих факторов нет и риторический конфликт перестает быть односторонним.
Военно-политический фон столкновений
Если на дипломатическом «фронте» позиция Баку была практически неизменной, и менялась лишь позиция Еревана, и соответственно, именно эти изменения определяли динамику переговорного процесса, то в военно-политической плоскости все было наоборот. Поэтому в этом разделе мы рассмотрим в основном флуктуации на стороне Азербайджана.
После провала Казанских переговоров 2011 года, ситуация пошла по нарастающей. Столкновения случались постоянно, Азербайджан пытался принудить армянскую сторону к уступкам, но инструментарий, используемый им, был для этого совершенно недостаточным. Инциденты стали происходить еще до этих переговоров – с 2008 года (бои у села Левонарх в марте 2008 года) – и в начале армянская сторона почти всегда брала верх с приличным перевесом.
Но постепенно ситуация начала меняться. Азербайджан делал крупные закупки вооружений, начал проводить учения, инвестировал в армию, а также в невоенные средства давления на Армению, в 2010 году был заключен договор с Турцией, и азербайджанская армия действительно начала усиливаться. Инциденты учащались, довольно серьезные столкновения произошли летом 2012 года, а в сентябре Азербайджан «вызволил» Рамиля Сафарова и превратил его в героя. 2013 год прошел в целом спокойно, но столкновения возобновились летом 2014 года; в августе азербайджанцы сбили армянский вертолет и не позволяли забрать тела из нейтральной зоны, держали его под обстрелом на протяжении двух недель, пока в результате серьезной спецоперации Армия обороны НКР не отбила тела. Также, летом армянские силы заняли значительные пустующие территории в нейтральной зоне на границе Армении и Азербайджана (анклав Нахичеван).
Судя по дальнейшей информации, тогда Азербайджан принял решение об эскалации, которая произошла в 2016 году. В сентябре 2014 года президентским указом были засекречены военные потери, а на протяжении 2015 года постоянно происходили стычки, несколько раз прошли совместные с Турцией учения, и азербайджанская армия окончательно перехватила инициативу. Армянская армия больше не была в состоянии обеспечивать паритет по погибшим в соотношении 1 к 3 и выше. В апреле 2016 года произошла крупномасштабная эскалация, счет убитых пошел на сотни. Потери армянской стороны в дни апрельских боев составили 70 человек без учета добровольцев и погибших позже, а всего в тот год армянская армия, карабахская армия, добровольцы, и в небоевых условиях, потеряли 160 человек. Потери азербайджанской стороны были засекречены, а спекуляций на эту тему с армянской стороны было довольно много.
Ситуация оказалась очень неприятной. Власти в Армении были делегитимизированы и в общественном мнении «перестали ловить мышей». После этого была начата программа перевооружения, доэкипировки первой линии, улучшения управляемости и смычки фронта с тылом. Это дало серьезный результат – в феврале 2017 года произошли столкновения, где армянская сторона не понесла потерь, а азербайджанская – потеряла 6 бойцов убитыми. После этого провального инцидента, азербайджанская армия отказалась от тактики диверсионной войны, но риск большой войны начал расти. Между сторонами повисла завеса молчания, армянские власти перестали надеяться на мир, а азербайджанские – на уступки. В марте-апреле 2018 года армянские войска провели операцию на Нахичеванском направлении и заняли несколько важных позиций, но на фоне революции они прекратили продвижение, а на фоне неразберихи – уже азербайджанцы продвинулись в сторону села Арени в августе.
Учитывая напряженный военно-политический фон, Азербайджан (как и в 2008 году), хотел воспользоваться внутриполитической ситуацией в Армении и сконцентрировал войска для удара по Нагорному Карабаху, но ввиду отсутствия потери управляемости, а также однозначной позиции внешних игроков, так и не нанесли удара. Это было вызвано также тем, что Азербайджан решил «взять паузу» и заняться собственным имиджем, сильно пострадавшим после 2016 года. Тогда отношения Баку испортились со всеми игроками кроме Анкары, на Алиевых начали сыпаться «ландроматы» и прочие разоблачения.
Уже через месяц после «Бархатной революции» в Баку возникли позитивные ожидания. Начались встречи, дискуссии, консультации и переговоры политического и дипломатического руководства Армении и Азербайджана. Ситуация стабилизировалась, стреляли сравнительно редко, а о военном напряжении стали постепенно забывать. Но Азербайджан это обуславливал тем, что дал Пашиняну время на консолидацию власти, которая необходима для проведения сущностных переговоров и для того, чтобы Пашинян был в состоянии осуществить те уступки, которые ожидал Азербайджан.
Вновь отмечу, что в Азербайджане искренне думают, что в Армении (особенно в Ереване) население и политики готовы к уступкам, а против – диаспора и карабахцы. Об этом рассказали журналисты, побывавшие в Баку в ноябре прошлого года, в том числе Эдгар Элбакян. Однако эта готовность была преувеличена азербайджанской стороной, в действительности это мираж. См. также:
· В Армении чем ближе граница с Азербайджаном, тем меньше склонность населения к уступкам в Карабахском конфликте (12 августа 2019)
В Азербайджане понимали, что может на дипломатическом направлении ничего не получиться, и имели запасной план, укрепляли линию соприкосновения и вообще готовились к войне. Но то же самое делалось и с армянской стороны, с еще меньшей шумихой. Крайней точкой для Баку был апрель 2020 года. Тогда Азербайджан ожидал, что в Армении произойдет окончательная концентрация власти в руках Пашиняна, после чего их требования станут легитимными и также после этого они больше не будут иметь обязательств по сохранению перемирия. Эльмар Мамедьяров даже один раз высказал эту позицию вслух: мол Азербайджан добился на переговорах признания права на начало войны если переговоры провалятся.
В конце марта прошел первый тур Карабахских выборов, а к середине – второй. См. также:
· Результаты выборов в Арцахе (Нагорном Карабахе). Президент и парламент (1 апреля 2020)
· Выборы в НКР: чья кампания обошлась дороже всех? (2 апреля 2020)
· Президентские выборы в Арцахе (Нагорном Карабахе): оценка качества и честности (3 апреля 2020)
· Низкая явка на втором туре выборов президента НКР (14 апреля 2020)
5 апреля референдум по вопросу о Конституционном суде должен был состояться еще и в Армении. Победа Пашиняна на нем вопросов не вызывала, хотя уверенности, что будет набрано достаточное количество голосов – 1/3 от списочного состава (то есть необходимое число для того, чтобы изменения вступили в силу), не было. В итоге на фоне пандемии и чрезвычайного положения референдум отменили и обошлись голосованием в парламенте.
Пандемия вообще спутала все карты Алиеву и если он ожидал, что начиная с апреля процесс пойдет ускоренными темпами, то реальность оказалась совсем другой. В ответ начала расти интенсивность обстрелов и усиливалась жесткость заявлений руководства Азербайджана. 10 мая было объявлено о создании Правительства Западного Азербайджана в изгнании. 4 июня Алиев выразил территориальную претензию ко всей территории Армении. 8 июня был ранен карабахский срочник. 26 июня Алиев сделал заявления касательно внутриполитической ситуации в Армении, заявил, что вся политическая история независимой Армении «была позорной». Так он попытался «зайти» на внутриполитическое поле Армении.
30 июня прошла видеоконференция министров иностранных дел Армении и Азербайджана и сопредседателей Минской группы ОБСЕ, где сопредседатели с беспокойством отметили, что «недавние провокационные заявления, подстрекательская риторика и возможные шаги, направленные на изменение ситуации на местах действенными способами, могут подорвать процесс урегулирования». В то же время, они возобновили необходимость возобновления мониторинга под руководством ОБСЕ, как только того позволит эпидемическая ситуация.
И это полностью расходилось с алиевским пониманием практики и целей процесса урегулирования. В начале июля он обратился к сопредседателям Минской группы. 6 июля он обвинил Минскую группу в бездействии и сказал, что в переговорном процессе нет прогресса, а также сказал, что в переговорном процессе нет прогресса и что он ждет от Минской группы реакции, иначе необходимости в переговорах нет. Также, он выразил недовольство тем, что Минская группа не делает адресных заявлений с осуждением позиции Армении. Он отвечал на заявление сопредседателей, говоря, что Минская группа действует, но не действенна. Алиев выразил крайнюю степень неудовольствия от происходящего, при том еще недавно ему казалось, что переговорный процесс протекает в выгодном для Азербайджана направлении. Как оказалось, позиция сопредседателей отличалась от того, как ее понимали в Баку.
На фоне всей этой активности Баку, Ереван был довольно пассивным, старался не делать резких высказываний, и на азербайджанские заявления отвечал поскольку-постольку. Какой-то канвы особого поведения Армении выделить нельзя – паттерн был таким же, как и в прошлые годы – армянское руководство старалось проявить сравнительно больший конструктивизм и не нагнетать ситуацию. Кто-то может вспомнить ряд высказываний Пашиняна, к примеру, о том, что «Карабах – это Армения». Это не вполне нагнетание, хотя высказывание несколько неуклюжее. Но неужели на фоне высказываний Алиева Пашинян в принципе может сказать что-то, что будет нагнетать конфликт? Тем более, что не имеющий в прошлом году достаточного внешнеполитического опыта Пашинян сегодня его уже имеет и высказывается более аккуратно.
С этим мы пришли ко второй декаде июля. Тогда произошла определенная перегруппировка на границе, а Азербайджан, охваченный чувством собственного превосходства и моральной правоты, решил ответить силовым образом. Как оказалось, абсолютно бесперспективно. Сейчас вся стратегия последних 6 (силовым давлением принудить Армению к уступкам), если не больше, лет, провалена. Будут искаться новые пути, вероятно, с большим вовлечением Турции. Посмотрим, куда это приведет.
Грант Микаелян
