Кавказоведы сравнили тактики борьбы с экстремизмом в республиках СКФО

НАСТОЯЩИЙ МАТЕРИАЛ (ИНФОРМАЦИЯ) ПРОИЗВЕДЕН И РАСПРОСТРАНЕН ИНОСТРАННЫМ АГЕНТОМ ООО "МЕМО", ЛИБО КАСАЕТСЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ ИНОСТРАННОГО АГЕНТА ООО "МЕМО".

Методы профилактики экстремизма в Дагестане, Чечне и Ингушетии значительно различаются из-за особенностей живущих там народов, рассказали участники научной конференции в Москве.

В здании Федерального агентства по делам национальностей (ФАДН) в Москве 16 ноября прошла научно-практическая конференция "Религия в современном мире: культура и практика", организованная Международной исламской миссией (преемником мусульманского отдела комитета по делам религии СССР, координировавшего международные контакты духовных управлений мусульман) при содействии ФАДН, Межрелигиозного совета России и Фонда поддержки исламской культуры, науки и образования, передал корреспондент "Кавказского узла", присутствовавший на конференции.

Ситуация с распространением на Северном Кавказе "идеологии радикализма" в последнее время изменилась к лучшему, сообщил участникам конференции председатель Международной исламской миссии Шафиг Пшихачев, который также является генеральным представителем Координационного центра мусульман Северного Кавказа в Москве.

Отчасти, по его словам, это произошло в связи с деятельностью Международной исламской миссии. "Мы помогли организовать волонтерские центры, дискуссионные клубы, студии творчества, форумы мусульманских блогеров с целью профилактики [распространения] радикальных идей в социальных сетях", - пояснил он.

Мусульмане вынуждены открещиваться от экстремизма

Привычка связывать профилактику экстремизма и терроризма только с мусульманами "вызывает давно и усталость, и недовольство", сказал корреспонденту "Кавказского узла" участник конференции, помощник представителя ДУМ Дагестана в Москве Магомед Гитинов.

По его мнению, СМИ "мало обращают внимания" на "другие виды экстремизма". "Разве то, что делается в Мьянме против мусульман, не является терроризмом?" - заметил он.

Практика ассоциировать "профилактику экстремизма" с мусульманами имеет "объективные причины", считает член Совета по межнациональным отношениям при президенте России, замдиректора Института этнологии и антропологии РАН Владимир Зорин.

"Конечно, есть и другие виды религиозного экстремизма, но чаще звучат мусульмане", - сказал ученый. По его мнению, обещания представителей организации "Христианское государство" препятствовать прокату фильма "Матильда" – это не экстремизм, а всего лишь слова. "Но, если они, конечно, что-то сделают конкретное, то есть правоохранительные органы и суд. Пусть разбираются", - добавил Владимир Зорин.

В Дагестане всегда существовала конкуренция мнений и жизненных взглядов, которая при этом сопровождается благожелательным отношением к оппонентам, рассказал корреспонденту "Кавказского узла" участник конференции, историк из Махачкалы Зураб Гаджиев.

"Чтобы понять менталитет дагестанцев, приведу пример. Будучи на молодежном слете на Машуке, где делегации каждой республики и региона были одеты в майки определенного цвета, я заметил, что представители разных республик держатся одной большой группой или разделяются на двое, чтобы заниматься определенными делами. А дагестанцы разделены по 2-3 человека и присоединяются к каждому виду деятельности... Сейчас я не знаю ни одного общественного или иного объединения в России - от официальных до запрещенных, где бы не было дагестанцев", - сказал Зураб Гаджиев.

Кавказским мусульманам приходится подчеркивать, что они осуждают экстремизм, для налаживания диалога в немусульманской среде, сказал корреспонденту "Кавказского узла" заместитель постоянного представителя Карачаево-Черкесии в Москве Султан Тогонидзе.

"Для коммуникации, для того, чтобы указать, что мы не разделяем действий и методов, которые применяет, например, запрещенный ИГИЛ ("Исламское государство" признано террористической организацией и запрещено в России судом. – Прим. "Кавказского узла"), мы заявляем об этом. Кто-то это делает, чтобы понравиться, но я, например, искренне так считаю. Хотя, конечно же, мусульмане не должны оправдываться за деяния, которые сами лично не совершали", - пояснил Султан Тогонидзе.

В Карачаево-Черкесии удалось избежать проявлений радикализма

Султан Тогонидзе рассказал также об особенностях успешной "дерадикализации" в Карачаево-Черкесии. "Религиозное сообщество вело себя сдержанно и хотело диалога. И во властных структурах воздержались от крайностей. Конечно, власть имеет право применять силу и принуждение, но именно крайних мер удалось избежать. Основная часть общества выступала наблюдателем в этом диалоге, и наблюдателем благожелательным ко всем его участникам. Не было такого, чтобы какие-то инциденты или нападения склонили общественное мнение в ту или иную сторону. Поэтому мы можем констатировать отсутствие у нас радикализма. Просто общество, люди не пожелали воевать сами с собой", - сказал он.

В Карачаево-Черкесии действительно удалось избежать радикальных проявлений, отметил корреспонденту "Кавказского узла" журналист Forbes Орхан Джемаль, который не принимал участия в конференции.

"Еще в начале 2000-х с подачи местных силовиков на уровне элит: как карачаевской, так и черкесской, утвердилось мнение, что не стоит педалировать процессы противостояния и доводить общество до точки невозврата. И хотя центр и от местного руководства требовал решительных мер, но их каким-то чудом удалось избежать. Потому что не было шквальной практики терроризации людей по конфессиональному признаку. В Карачаево-Черкесии не пошли по пути политической истерии, которой были пропитаны вся Россия и Северный Кавказ еще в 2000-х годах", - сообщил журналист.

Орхан Джемаль подчеркнул, что, по его мнению, не следует путать радикальность мышления с террористической деятельностью.

"Радикальность вполне легально может присутствовать в мышлении людей. А то, что на Кавказе четко измеряется как действие - это квалифицируется [как] террористическая активность. И хотя в определенных условиях процессы радикализации и террористической активности коррелируются, это все-таки не одно и то же", - пояснил журналист.

В республиках Северного Кавказа используются разные тактики профилактики экстремизма

Говорить об успешности той или иной тактики по снижению террористической активности на Северном Кавказе пока рано, считает участник конференции, замдиректора по науке Института востоковедения РАН Аликбер Аликберов.

Он обратил внимание на то, что эта тактика различается с учетом этнокультурных особенностей в каждой республике.

"В Чечне довольно однородная этнически среда. Сейчас политической волей руководства формируется чеченская нация... Но вместе с тем национальное самосознание теперь ставится на первое место, впереди общинного или тейпового. Поэтому проведение силового давления проводится таким образом, чтобы оно не воспринималось как давление одного тейпа на другой. Наоборот, сам тейп, община призывается к действиям, которые оправдываются достижением блага для всей нации", - рассказал корреспонденту "Кавказского узла" Аликбер Аликберов.

А вот в Дагестане, по мнению ученого, многоэтничность общества и разные условия жизни людей предполагают и разные подходы к профилактике экстремизма.

"Хотя при этом нет и единой политической воли в руководстве республики. И к примеру, если какой клан имеет выход к власти, то могут избежать силового решения конфликтной ситуации. А если такого выхода нет, как часто бывает у общин в высокогорных местностях, то могут происходит всякие эксцессы, в том числе с роковыми ошибками. Как в случае убийства братьев Гасангусейновых. И такие инциденты отнюдь не способствуют уменьшению радикализации", - отметил Аликберов.

Если существуют разные тактики по борьбе с вооруженным подпольем, то еще рано говорить об успешности какой-либо из них, считает Орхан Джемаль.

"Если раньше в Дагестане, к примеру, силовики убивали некоего человека, имея оперативные данные о причастности его к каким-то боевикам, то теперь могут убить "на всякий случай", оправдывая это как раз тем, что за какой-то группировкой "присматривали" и она слишком "радикализовалась"... Был человек и пропал, среди них как раз много тех, кого убили "на всякий случай"", - рассказал журналист.

По его словам, ситуация в Чечне отчасти "фантасмагоричная". "Там периодически возникают инциденты, но их уже невозможно маркировать как то, что одна сторона - салафиты с оружием, ваххабиты, подполье, а другая - их противники... Есть очень странные явления: противников маркируют смесью клише. Появились некие "гомо-ваххабы". Убитый был "ваххабитом" и гомосексуалистом. А что было в реальности?" – сказал Джемаль.

В свою очередь в Ингушетии, по мнению Аликберова, был использован "достаточно мягкий вариант прекращения террористической активности".

"Ингуши - маленький народ. В годы чеченских войн они стали буфером между противоборствующими группами в Чечне, принимали разных людей к себе. В отличие от Чечни, где из разнородных, порой враждующих сторон идет формирование нации, в Ингушетии налицо... сильная "племенная солидарность", которая не позволяет до поры до времени обществу расколоться", - пояснил ученый.

Говоря о ситуации в Кабардино-Балкарии, Карачаево-Черкесии и Адыгее, Аликбер Аликберов отметил, что чем меньше этнических противоречий в этих регионах и чем больше они интегрированы в российское политическое пространство, тем меньше жители склонны к вооруженной активности.

"Не надо забывать, что в Кабардино-Балкарии немало отдаленных горных общин, которые и поставляли "горючий материал" для подполья. Поэтому существовал приоритет силовых действий в этой республике. А вот в Карачаево-Черкесии и Адыгее масштабных вооруженных инцидентов удалось избежать, вероятно, из-за меньшей ставки на силу", - сказал он.

Сейчас в Кабардино-Балкарии боевиков практически не осталось, считает Орхан Джемаль. "В целом, там обстановка никогда и не была столь беспокойной, как у соседей. Но в Кабардино-Балкарии тоже была серия исчезновений людей из "зоны риска", которых, вероятно, убрали на всякий случай", - сказал он.

Ученые поспорили о конфликте самоидентификации мусульман Северного Кавказа

Жители Северного Кавказа сталкиваются с проблемой определения своей гражданской идентификации, заявил на конференции Аликбер Аликберов.

"Существуют общества с глубоким разделением общества. Таковой была Россия в начале 20-го века, что привело к революции и гражданской войне. Нынешняя РФ уже иное, но культурно сложное общество. В ней нет столь глубокого разделения, тем не менее имеется конфликт идентичностей, называемый иначе "лабиринтом самоидентификации". Когда человек не знает, кто он в первую очередь: к примеру, он - мусульманин, представитель своего этноса или россиянин. В среде так называемой салафитской этот вопрос решался однозначно в пользу идентификации общеисламской", - рассказал Аликберов.

После своего выступления Аликберов пояснил корреспонденту "Кавказского узла", что препятствием к утверждению общегражданской российской идентичности не является исключительно осознание мусульман частью Уммы.

Он уточнил, что "конфликт идентичностей" существует во всех регионах Северного Кавказа, где живут мусульмане. "Это характерно для тех, кто считает Божьи законы, шариат, выше, чем светские законы. Хотя чаще всего такую позицию связывают с салафитами, но в действительности об этом утверждают и многие мусульмане, скажем так, суфийского направления", - сказал ученый, признав, что такие люди есть и среди православных.

Осознание принадлежности к народу или религии не противоречит осознанию своего гражданства, не согласен Султан Тогонидзе.

"Не стоит путать красное с мягким. Идентичности не могут противопоставляться. Религиозная, этническая, гражданская или, к примеру, гендерная идентичность отнюдь не находятся в одной плоскости. Чтобы быть мусульманином, нужно иметь соответствующее мировоззрение. Потому что религию в принципе выбирают на основе собственного убеждения. К народу, этносу мы принадлежит по факту рождения. А российская гражданская идентичность является фоновой. И эти идентичности вовсе не обязаны сталкиваться. <...> В обычной жизни обычному человеку ничего не мешает быть одновременно и тем, и другим, и третьим", - сказал Тогонидзе.

Конфликт идентичностей, несмотря на то, что каждая из них вроде бы занимает определенное место, у мусульман все же существует, считает Орхан Джемаль.

"Вот перед человеком ставят вопрос: ты гражданин России и хочешь процветания своей стране, а не узкого круга ли? Блага всем ее гражданам? Так вот ради этого мы должны продавать оружие, например [в другую страну]. И в интересах всего российского общества - поддерживать эту страну, чтобы она и впредь покупала российское оружие... и деньги от этого шли на благо всему обществу. Как должен реагировать на такое мусульманин?" - проиллюстрировал свою мысль Джемаль.

По мнению Владимира Зорина, проблемы "конфликта идентичностей" нет. "Если у вас паспорт гражданина РФ и вы ощущаете себя таковым, то и будьте, кем хотите быть. Но только в рамках Уголовного кодекса", - пояснил ученый в беседе с корреспондентом "Кавказского узла".