Что поменяет пандемия в мире?

Дебаты

Мнения о том, что поменяется в мире после окончания пандемии коронавируса отличаются, их было уже высказано немало. Есть две крайние позиции, которые, тем не менее, высказывались чаще всех остальных. Одна – это то, что после окончания периода пандемии коронавируса, это станет просто кошмарным воспоминанием, о котором все захотят забыть. Все цепочки восстановятся, система здравоохранения адаптируется, а экономика будет зализывать раны, но это произойдет довольно быстро (“V”-образное восстановление).

Другое мнение – что мир никогда не будет прежним. Изменятся обычаи, привычки, характер экономики, глобальных связей, политико-экономическая среда. А спад экономики может быть длительным (“L”-образный спад). Есть еще довольно много разных мнений, среди которых я придерживаюсь следующей позиции: коронавирус и вызванная им пандемия и экономический кризис не создадут новых тенденций, но усилят существовавшие. Коронавирусная пандемия – это «идеальный шторм», встряска уже для всей цивилизации, произошедшая в очень нужное время.

Речь о сломе мирового порядка, сложившегося в результате цепочки событий – окончание Второй мировой войны (Ялтинско-потсдамская система в международной политике и праве, Бреттон-Вудская система в экономике), разрядки периода Холодной войны (процесс от Карибского кризиса к социальному слому 1968 года, далее к осознанию взаимного гарантированного уничтожения, деколонизации и систематизации международного права – как окончание Заключительный акт Хельсинкского совещания 1975 года), установления однополярного момента (1988-1991 годы, вследствие распада двухполюсной мировой системы, крушения коммунизма, распада СССР, СЭВ и Варшавского договора) и тенденций нынешнего времени (эрозия однополярного мира, накладывающаяся на технологический рывок, экологическо-климатический кризис и неравенство в условиях глобализации). См. также: Мир в начале третьего десятилетия XXI века. Тенденции. Там я описал основные тенденции, правда, недостаточно внимания уделил экономическому и технологическому перелому.

Сама по себе пандемия мало что может изменить, чуть больше - реакция на нее. Рост авторитарного контроля и цензуры в рамках построения цифрового концлагеря шел полным ходом еще с начала 2000-ых и сейчас просто входит в заключительную фазу. Коронавирус стал еще одним (в ряду многих других) поводом для введения новых средств контроля. Давление на авиацию по теме безопасности появилось после терактов 11 сентября 2001 года, но и они не создали эту тенденцию, они лишь сделали неизбежное внедрение этих средств контроля еще более быстрым. Сейчас, вероятно, добавится бактериологический или по крайней мере медицинский контроль на границе (отдельные краткосрочные прецеденты были и в прошлом). Что касается ревизии системы национальных государств и отмены всех границ, то этот проект и так к началу 2020 года зашел в тупик и был в кризисе уже на протяжении последних 5 лет. Сейчас этот кризис усилился и наднациональные структуры от ВОЗ и ООН и до Европейского или Евразийского Союза также испытывают трудности и получили очередной (но далеко не первый) удар, причем в последнее время этих ударов было все больше. Конечно, можно предположить, что все это флуктуации и глобальный либерал-социализм в итоге возьмет верх и в 2020е годы где-то произойдет перелом. Но пока тенденции шли в другую сторону. Здесь, конечно, важно оценить характер функции (если тренд в действительности нелинейный).

Тенденции и коронавирус

А теперь попробуем рассмотреть какие именно тенденции происходят в результате нынешней пандемии, а также карантинных мер, ставших реакцией на нее. Начнем с того, забудут ли все это быстро или нет. Конечно, психика человека устроена так, что обычно люди стремятся забыть плохое и не фокусироваться на нем (если конечно это не какая-то катастрофа, которую, напротив, надо как следует помнить (типа Первой и Второй мировой войн и геноцидов, происходивших во время них, см.: «Разная» Первая мировая война и историческая память – Россия, Европа, Ближний Восток, Кавказ). Но этому кризису уже дали название. В Америке кризис 1929-1933 гг. принято называть Великой депрессией (Great Depression), кризис 2008-2009 гг. – Великой рецессией (Great Recession), а этому кризису придумали название Великий карантин (Great Lockdown). А учитывая, что великую депрессию, да и кризис 2008-9 гг. до сих пор вспоминают, я бы не стал думать, что этот кризис быстро забудут. Тем не менее, как и большинство кризисных явлений, он, скорее, подсветит происходящее, чем создаст новые тренды. Пойдем по списку.

Что ускорится

1. Роль онлайн технологий усиливается, они приобретают ключевую важность с точки зрения коммуникации, а также ускоряется перевод рабочих мест на удаленку, что уже было одной из дискутируемых тем на протяжении долгого времени. Сейчас эти дебаты заканчиваются, те работы, которые можно перевести в онлайн, переводятся в онлайн, остальные сектора, впрочем, проигрывают эволюционную гонку. А в будущем работодатели куда больше будут заинтересованы в работе онлайн, чем раньше. Аргументы в пользу этого будут подкрепляться опытом карантина.

2. Роль медицинских технологий продолжает расти. На протяжении последних десяти лет именно в этой отрасли (наряду с носимой электроникой и связанными с ней отраслями) был наибольший прогресс. Кроме того, будут пересматриваться системы здравоохранения и реагирования. Оптимизированное здравоохранение доказало свою неэффективность. В то же время, инвестиции в отрасль здравоохранения увеличатся, также как и в сферу научных разработок в этой сфере.

3. Развитые страны получили наибольший удар: они оказались наиболее подверженными пандемии и долго будут выходить из нее. По прогнозам, их спад может оказаться в районе 6%. Китай же наоборот, продемонстрировал высокую степень эффективности своей модели в том числе и с точки зрения ответа на подобный вызов. Здесь возникает две неизвестные: насколько допустимыми являются издержки от этой модели (а они, очевидно, есть), а во-вторых, насколько Китай сможет справиться с политическими последствиями (см. след. пункт).

4. Гибридная война США с Китаем переходит во все более высокую фазу. Страны уже обвинили друг друга в создании и распространении коронавируса. Также, американцы готовят иски и на все 100 включили пропаганду против Китая, пытаясь мобилизировать все последние имеющиеся ресурсы консолидации западного мира против Китая (иначе будет поздно, время будет упущено и Китай станет второй сверхдержавой и закончится однополярный момент). Причем все выглядит так, что по вопросу Китая двухпартийный консенсус достигнут.

5. Роль данных, экспертного знания и компетентного управления (а также объединения всех трех) играет все большую роль как в глобальной конкуренции, так и в повседневности. Реакция на коронавирус, последующее распространение пандемии (и последующий экономический спад) демонстрирует как раз характер этого влияния. Графики (в том числе бесконечные экспоненты), карты, статистика, тренды и их анализ с самых разнообразных позиций, стали постоянным спутником жизни в последний месяц очень много, а далеко не только аналитиков, статистиков и экономистов. Существует сайт Worldometers.info, сайт университета Джона Хопкинса, Гитхаб, Еврокомиссия и ВОЗ, где представлено огромное число ресурсов касательно коронавируса (отдельно об этом в будущем).

6. Мировой экономический кризис прогнозировался уже не первый день. По сути прогнозы начались с момента окончания прошлого кризиса, но в последнее время они интенсифицировались. В частности, опрошенные NABE профессиональные прогнозисты и экономисты еще в 2018 году прогнозировали на конец 2020 года экономический обвал (10% считали, что рецессия начнется в 2019 году, 56% что в 2020 и 33% - 2021 и позже), и к началу 2020 года это все больше становилось реальностью. Разумеется, в прогнозах МВФ такого не было, поскольку эти прогнозы чаще всего являются экстраполяцией текущих трендов на 5 лет вперед, но были и модели, которые глубже смотрели. Например, у Bloomberg есть индекс вероятности рецессии (US Recession Tracker) и он уже к концу 2019 года демонстрировал нарастание рисков, а к марту уже показывает, что рецессия неизбежна.

Наведем резкость: возьмем индекс с 2010 года, после окончания предыдущего кризиса (дата на графике указана в начале каждого года), с добавлением трехстепенного полиномиального тренда.

Как мы видим, за исключением флуктуаций 2013, 2016 и 2019 гг., риск кризиса медленно нарастал и уже в декабре 2019 года, когда никто еще ни о каком коронавирусе не знал, этот риск составлял 30%, причем это уже не флуктуация, а системный рост (несмотря на хорошие показатели роста ВВП и трудового рынка, а также фондовой биржи). Случилась бы рецессия в 2020 году без коронавируса или нет – сказать уверенно нельзя, но в условиях существовавших дисбалансов и обострявшейся торговой войны с Китаем, а также бурного политического начала года, ожидать ее можно было. К тму же, опыт предыдущих кризисов показывает, что перед кризисом вероятность росла со средних 10% до 30%, а уже потом – и до 100% (в этом смысле прогностическая ценность модели неплохая и вполне укладывается в нынешний кризис).

Что может измениться

6. Будущее сектора услуг. Это та сфера, в которой кардинальные изменения все же могут произойти. Дело в том, что до 2020 года наиболее распространенное мнение было таким: технологии сокращают обычные рабочие места, а потенциальное создание искусственного интеллекта вообще вытеснит людей со всех рабочих мест, и люди станут оказывать бесконечное число кастомизированных услуг друг другу, что и станет основой занятости и экономики будущего.

Но теперь сектор услуг, особенно прямых услуг, получил тяжелейший удар. Первым на себя приняли удар авиакомпании, а так в целом туристически-ресторанный бизнес, уход за телом и все подобное может очень сильно пострадать – и надолго. Кроме того, антиобщественное поведение, страхи подцепить заразу и избегание публичных мест, будут сохраняться еще долго и могут действительно изменить привычки людей.

Поэтому будущее сферы услуг выглядит туманным. Оно выглядит туманным еще и по той причине, что не исключено, что мы неверно понимали тренд и предположение о том, что этот сектор является основой современной экономики и экономики будущего и, грубо говоря, в итоге не останется ничего кроме этого (особенно, если любую новую сферу называть сферой услуг), может оказаться неверным. Как следствие, вполне может оказаться, что мы будем вспоминать 2019 год как пик, высшую точку экономики услуг. Прогнозы о переломе по-прежнему не стоит считать наиболее вероятными, но все же здесь нет никакой ясности и все может пойти по-разному.

7. Политическая стабильность. В этой сфере также высока волатильность. В 2010-е гг. все шло к тому, что правительства перед ТНК, международными НПО и интернетом становятся бессильными и чуть что теряют власть, к тому же оказываются всегда виноватыми. Но как будет сейчас – сказать сложно. Первая волна – люди благодарны правительствам за предпринятые усилия, вторая – будет нарастать критика за допущенные ошибки, а дальше наступает развилка. Либо усиление информационного контроля сыграет свою роль и правительства вернут ситуацию под контроль, либо произойдет ускорение обвала политической стабильности. Впрочем, тогда это перейдет в разряд усиливающихся, но существующих трендов. Ведь за последнее время обвалились власти в Ливане, Ираке, раньше – в Армении и Эфиопии, и уже под растущим давлением находились власти в Китае, Иране и России.

8. Определенная волатильность существует относительно глобальной кооперации. Эта кооперация в ходе коронавирусной пандемии оказалась достаточно значительной, но происходила скорее между государствами, а не на уровне международных структур (хотя и те не сидели сложа руки). Что это означает – продолжение глобализации, спад глобализации или «другую» глобализацию – вопрос открытый.

***

Разумеется, существуют и другие тренды, которые я не предусмотрел, особенно если говорить о небольших или региональных трендах. Но мы еще успеем поговорить об этом.