Милицейский боевик

НАСТОЯЩИЙ МАТЕРИАЛ (ИНФОРМАЦИЯ) ПРОИЗВЕДЕН И РАСПРОСТРАНЕН ИНОСТРАННЫМ АГЕНТОМ ООО "МЕМО", ЛИБО КАСАЕТСЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ ИНОСТРАННОГО АГЕНТА ООО "МЕМО".

Государственные СМИ развернули целую кампанию по обличению США в пытках. Редкие новости обходятся без сообщений о секретных тюрьмах в Восточной Европе.

Признаюсь: я не являюсь таким уж гуманистом, как журналисты РТР, которые, если судить по их репортажам, считают пытки в принципе недопустимыми. Мои возражения против пыток носят сугубо практический характер. В условиях беспредела пытка служит не способом установить правду, а способом узаконить ложь.

Причина мятежа - это произвол властей, и если не ликвидировать причину, мятеж повторится вновь. Если Москва не хочет делать то, что хочет от нее Шамиль Басаев, она должна прекратить происходящее в Нальчике.

На прошлой неделе полпред президента Дмитрий Козак и президент Республики Кабардино-Балкария Арсен Каноков внезапно навестили следственные изоляторы Нальчика. Это произошло после того, как в прессе появились фотографии арестованных в Нальчике после мятежа 13 октября. После окончания визита полпред президента РФ и президент республики очень коротко заявили, что арестованные на пытки не жаловались, - и улетели.

Арестованные не сказали Козаку ничего нового: они и раньше категорически отрицали факт пыток.

К примеру, один из арестованных, Альбиан Малышев, пришел в милицию 15 октября сам. На следующий день адвокат Томазова, увидев его состояние, хотела позвать экспертов. Малышев сказал, что упал сам, и прибавил: "Вторую такую ночь я не выдержу".

Другой арестованный, Урусов, сказал поначалу адвокату Шоровой, что его били и током, и ногами. Все занесли в протокол, но потом Урусов сказал: "Вы уйдете, а я останусь. Пожалуйста, уберите все".

Заура Псанукова взяли из дома вечером 13-го числа вместе с тремя его молящимися братьями. Их отпустили, а Заура оставили. Вечером, около одиннадцати, его мать Аминат принесла ему еду: был Рамадан, как раз наступило время поесть. Ей сказали: "Принесешь завтра, у него есть".

А утром ей сообщили, что сын погиб в нападении боевиков на Нальчик. Я держу в руках справку о смерти. Там написано: "Закрытая черепно-мозговая травма".

Здорово. Человек пал в уличном бою от удара сапогом в висок.

Вообще полпред и президент посетили уникальное СИЗО. Если бы они зашли на любую зону, то выяснилось бы, что кругом одни невинные. Здесь же каждый добровольно признается в участии в мятеже, хотя ему за это корячиться двадцать лет. Последний раз такое единодушие наблюдалось на троцкистcко-бухаринском процессе.

Да: еще заключенные охотно рассказывали, что при задержании их било возмущенное население. То есть представляете картину: сидит боевик с автоматом, и тут к нему подбегает возмущенное население и начинает его пинать.

Визит Дмитрия Козака в нальчикское СИЗО не был неожиданным: еще за неделю до того Козак потребовал от МВД Кабардино-Балкарии назвать число задержанных и показать изоляторы журналистам; Козака фактически послали, и после этого в республику приехала комиссия из ЮФО.

Я прихожу к зданию МВД и пытаюсь связаться с человеком, который возглавляет комиссию, - это капитан Роман Грохотов, оперуполномоченный по особо важным делам УСБ ГУ УВД РФ* по ЮФО. Никаких комментариев для газеты у Грохотова нет.

Я кладу трубку и сообщаю милиционерам у входа, что хотела бы поговорить с главой МВД Хачимом Шогеновым. Или с любым из замов.

- Придите через час, - говорит мне дежурный, - сейчас обед. А о чем вы хотите спросить?

- О пытках.

Дежурный шокирован:

- При чем здесь пытки, - говорит он, - если у нас обед!

Я выхожу из подъезда; около него стоят родственники погибших. Они стоят везде - возле прокуратуры, суда, МВД. Все женщины носят хиджаб, но никто не носит траура: чистый ислам не велит скорбеть дольше трех дней. Разлуку с убитыми они воспринимают как нечто временное. "У нас будут дети в раю", - спокойно сообщает мне одна из бездетных молодых вдов.

Фатиме Мамаевой, с которой я говорю, повезло: ее муж не в морге, он в бегах.

Она рассказывает, что 18 октября она была на допросе в центре "Т"** и с трех до пяти просидела в коридоре. В коридор затащили парня с пакетом на голове. "Его стали душить, - рассказывает Фатима, - он заорал, что ничего не делал". "Если бы ты видел, что мы делаем с теми, кто что-то делал", - сказал мент. Через час парня отпустили, он прошел мимо уже без пакета на голове, и Фатима увидела, что это русский парень, студент.

Следом привели мужика лет сорока. Он шел по коридору, и тут кто-то крикнул: "А че он так красиво идет? На колени!". Мужика били, пока один из ментов не обратил внимание на Фатиму: "А ее тут кто посадил?". Ее спустили вниз и сказали: "Ты ничего не видела". Как она поняла из разговора, сорокалетний мужик тоже был не при делах, просто служивым не понравилось, как он тронулся с места в машине.

К чему приводит такая методика выбивания показаний, догадаться несложно. К матери Аслана Уянаева, Аминат, пришли 9 ноября, спустя две недели после мятежа. Менты хотели арестовать ее сына: у них были показания о его участии в мятеже. В чем-чем, а в Нальчике Аслан точно не виноват: его взяли еще 8 февраля за нападение на Ингушетию. Но показания-то кто-то дал: добровольно и с песней, не иначе.

Как выясняется, охрана не зря велела мне приходить в два часа: в два без пяти двери МВД распахиваются, и из них выходит министр Шогенов с охраной. Он уезжает. Я бросаюсь к нему, роняя сумочку и вопя на всю улицу:

- Хачим Алисагович! Подождите!

Министр останавливается. Это пожилой человек в камуфляже, немного ниже меня и вдвое тяжелее.

"Скажите, пожалуйста, применялись ли пытки при расследовании?" - "Ответ на это дал Козак". - "Но я спрашиваю вас". - "Я отвечу после конца следствия". - "Если пыток не было, как вы объясните фотографии избитых?" - "Это надо спросить, откуда взялись эти фотографии". "Но они же из следственных дел! - удивляюсь я. - Вы не считаете, что все случившееся в Нальчике - это ответ молящихся на избиения и закрытие мечетей?".

Министр багровеет. "С ними ничего не делали, - заявляет он. - Мечети не мы закрывали. Я вон дам вам бумагу, почему закрывали мечети! Ваша "Новая газета" осмелится ее опубликовать? Не мы закрывали мечети!".

Шогенов почти кричит. Он сейчас не похож на человека, который при болеющем президенте Кокове правил Кабардой. Человека, менты которого были хозяевами жизни, смерти и кошелька. Человека, который до 13 октября лично командовал операциями по уничтожению террористов.

Он сейчас похож просто на чиновника, который просто боится за свое место. И тут я задаю вопрос, которого он, похоже, не ожидал:

- В бою число раненых превышает число убитых. Почему на 92 официальных трупа боевиков только один раненый? Где раненые?

- Есть раненые, - говорит министр, - раненые есть.

Официально в Нальчике убиты 92 боевика. Родственники насчитали в неработающем вагоне-рефрижераторе 160 тел. Мне известно только об одном раненом.

Раненого зовут Даниил Хамуков, он был в числе боевиков, напавших на центр "Т". Так получилось, что его подстрелили прямо у собственного дома. Жена и мать прибежали к нему и вызвали "скорую". "Скорая" приехала и встала рядом. Жена потребовала, чтобы раненому оказали помощь, а врачи ей ответили: "Нам запретили". Сам Хамуков молчал и помощи не просил. Только один раз сказал: "Почему я не умер с остальными?".

Незадолго до нападения Хамукова задержали практически с поличным - он фотографировал здания 1-го отдела и ФСБ. Тогда его... отпустили.

Что случилось с другими ранеными, понятно из рассказа Умара Дзоева, почтенного пенсионера, бывшего члена Верховного суда республики. Около своего дома он увидел двух раненых боевиков и стоящую на тротуаре "скорую". "Им надо оказать помощь", - заявил Дзоев врачам. "Нам запрещено". "Но это же люди! - воскликнул Дзоев, - вылечите их и судите!". В ответ на это человек в "скорой" стал спрашивать фамилию Дзоева. "Ты с ними точно, - сказал врач, дававший клятву Гиппократа, - сейчас мы позвоним, чтобы тебя подъехали и забрали".

Я слушаю Дзоева и ловлю себя на мысли: а зачем добивать раненых - источник ценных показаний для следствия? И еще: наши органы обычно долго решают. Кто так быстро принял централизованное решение по раненым? Или оно было принято еще до нападения?

Передо мной - пачка в два пальца толщиной: это акты судебно-медицинского освидетельствования, заявления потерпевших, жалобы на закрытие мечетей и систематическое массовое избиение молящихся - в Вольном Ауле, Александровке, Искоже. Все они помечены 2003-2004 годами. Самое удивительное в истории нальчикского мятежа - это то безразличие, с которым Москва наблюдала, как местные участковые подносят зажигалку к бочке с порохом.

Аслана Орхагова в первый раз избили в 2003-м, когда милиция нагрянула в мечеть в Александровке. Били всех.

Проверить это у самого Аслана уже нельзя: он был убит 13-го числа среди боевиков, захвативших 3-й отдел милиции. Перед смертью он позвонил родителям и спросил: "Довольны ли вы мной?". "Да", - ответила мать.

Взял бы Аслан в руки автомат, если бы его не избили? Этого уже никто не узнает.

"Закрыть мечети - это уже джихад, - с ожесточением говорит Фатима. - Пусть они теперь едят этот джихад".

Как я уже сказала, мои возражения против пыток носят сугубо практический характер. Я не верю, что люди, которые до мятежа били беременных женщин, жгли молящимся бороды и выбривали кресты на затылках, могут пытками предотвратить новый мятеж. Скорее они его снова спровоцируют.

Я могу привести одно простое соображение. Руководителем мятежа был Анзор Астемиров: именно он сидит рядом с Шамилем Басаевым на пленке с сайта "Кавказ-центр". Однако Астемиров не был амиром Кабардино-Балкарского джамаата, члены которого и подняли мятеж. Амиром был Муса Мукожев. "Анзор ему чай подавал", - рассказывают очевидцы об отношениях Мусы и его зама.

После того как Астемиров и Мукожев ушли в подполье, между лидерами джамаата разгорелась письменная богословская дискуссия: надо ли объявлять джихад или нет?

Показателен сам факт дискуссии: если вы закроете храмы баптистов, баптисты вряд ли начнут обсуждать, надо ли резать тех, кто закрыл храмы. Но показательны и серьезные богословские аргументы, которые в ходе дискуссии выдвигались против джихада. Вкратце они сводились к тому, что "если у мусульман нет силы, равной силе кяфиров, то недозволено злить, покушаться на кяфиров, ибо исход сражения может быть не в пользу мусульман".

Амир джамаата Муса Мукожев был категорически против джихада. Астемиров даже подделал его подпись под одним из писем, и это кончилось тяжелейшей ссорой между обоими.

А теперь давайте прикинем арифметику.

О размерах джамаата можно косвенно судить по тому факту, что только под прошлогодним обращением верующих микрорайона Александровка к президенту России стоят подписи 1458 человек. На улицы Нальчика с оружием в руках вышли около 200 человек. 92 из них официально убиты, 57 официально арестованы. А задержанных - две тысячи.

Чем кончились выжженные бороды и выбритые кресты, мы уже видели 13 октября. Теперь нам предстоит увидеть, чем кончится задержание и избиение тысяч молящихся, послушавшихся своего амира Мукожева и не принимавших участие в восстании.

Вряд ли стоит мерить их поступки логикой и полагать, что они радуются тому, что остались в живых. С точки зрения членов джамаата те, кто послушался Астемирова, - те стали шахидами и попали в рай, а те, кто послушался амира Мукожева, - те попали вместо рая в застенки МВД.

С точки зрения ментов то, что случилось в Нальчике, - это конец. С точки зрения Басаева - это только начало.

Я уже упоминала Аслана Орхагова - боевика, убитого в 3-м отделе. Его жена Рузанна утверждает, что к ней недавно пришел один из задержанных и рассказал, что его отпустили после пыток в обмен на показания о том, что Рузанна и еще одна женщина готовы стать шахидками. Ему предложили идти к Рузанне и подбить ее на это.

"А потом, если хоть одна из нас это сделает, пойдет цепная реакция, - говорит Рузанна, - можно будет любую из нас застрелить и сказать, что убили террористку".

Признаться, я сомневаюсь, что вдовы Нальчика нуждаются в милицейской провокации, чтобы надеть пояс шахида. Но я не сомневаюсь, что чернильное пятно пыток быстро расползется и дальше: на соседа, который вылил мыльную воду в огород мента, на бизнесмена, у которого надо забрать бизнес, и, наконец, на собственного коллегу, убийство которого очень скоро можно будет списать на месть террористов, - и так вплоть до полной потери управляемости.

Не так давно я беседовала с высокопоставленным лондонским полицейским. Мы обсуждали парижские волнения. "У нас тоже такое было, - сказал англичанин, - лет десять назад. Только у нас не жгли машины, а убивали полицейских". "Почему?" - спросила я. "Потому что у наших полицейских была дурная привычка. Когда они арестовывали арабов, человек десять в год обязательно выпадали при допросах с верхнего этажа".

В Лондоне сделали вывод: мусульмане перестали выпадать с верхних этажей, а, наоборот, стали служить в полиции. Община сама предотвратила десятки терактов, и даже недавние взрывы в Лондоне совершили мусульмане, приехавшие из Йоркшира, где арабы продолжают летать из окон при допросах.

Может быть, стоит пригласить в Нальчик кого-нибудь из Скотленд-Ярда?

* Управление собственной безопасности.

** Центр по борьбе с терроризмом.

Юлия Латынина

Опубликовано 22декабря 2005