Репортажи с дикой войны

НАСТОЯЩИЙ МАТЕРИАЛ (ИНФОРМАЦИЯ) ПРОИЗВЕДЕН И РАСПРОСТРАНЕН ИНОСТРАННЫМ АГЕНТОМ ООО "МЕМО", ЛИБО КАСАЕТСЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ ИНОСТРАННОГО АГЕНТА ООО "МЕМО".

Анна Политковская родилась среди элиты советского общества, со всеми его огромными привилегиями - общества, которое знало о жизни за границей больше, чем о жизни промышленных центров на Урале - среди людей, чьим детям теплые места в жирующей московской бюрократии были гарантированы от рождения.

Прошло полжизни, и вот, в сорок с лишним лет, будучи уже матерью двоих детей, Политковская убегает в ночь, в чеченские горы. Той ночью она бежала от преследования российской Федеральной службы безопасности, ФСБ, агенты которой пришли арестовать ее, но в то время в горах, где не действовали никакие законы, она могла погибнуть от чего или от кого угодно: просто упасть и сломать себе шею, быть убитой чеченскими бандитами или расстрелянной русскими или чеченскими зондеркомандами. И это происходило в 2002 году, на территории Европы.

- Я брела всю ночь, - рассказывает она, - Просто хотелось остаться в живых! Это было страшно. Я дошла до [чеченской] деревни Старые Атаги уже на рассвете. Там я просидела весь следующий день и всю ночь, боясь высунуться.

Она говорит еще некоторое время, потом пытается взять себя в руки - наверное, думает, что негоже серьезному журналисту рассказывать первому встречному о том, как она подвергалась угрозе быть избитой или посаженной в тюрьму, поскольку случаев таких в ее журналистской карьере было множество. "Это ничего, это мелочи", - говорит она наконец.

В этой квартире одного из лондонских издателей особенно хорошо заметно, что Политковская, одна из самых смелых российских журналистов, каких там немало, во все периоды своей жизни отличалась серьезностью: вот она в 70-х годах - заваленная книжками студентка, вот активная и любознательная молодая советская журналистка, затем профессионал, увидевший и приветствовавший перестройку конца 80-х годов; а теперь - ветеран всех российских военных конфликтов последнего времени, снова и снова возвращающаяся в Чечню, снова и снова вызывающая ярость кремлевского руководства, которое стремится навечно установить в этом регионе власть Владимира Путина.

Ее серьезность видна не только в том, как она хмурится, какие тяжелые носит очки, и не только в том, сколько у нее седых волос. В каждом ее движении сквозит напряжение, гнев и нетерпение, и видно, что ее ни на секунду не оставляет сознание того, что в ее родной стране творится постоянное беззаконие; видно, что она не может держать такие чувства в себе, как большинство привычных нам британских журналистов, даже самых радикальных и оппозиционных.

И поэтому даже удивительно слышать ее смех, видеть, как она смеется над фотографом из Guardian, который уговаривает ее позировать для снимков в газету.

- Вечно эти фотографы так делают, - по-английски она говорит медленно, - заставляют людей делать то, что они никогда не стали бы делать в обычной обстановке.

Фотограф нервничает, и вдруг понимаешь, что Политковская, в сущности, еще молода (ей 46 лет), и в ней еще живет надежда. На фотографии на форзаце своей новой книги "Россия при Путине" она выглядит так нервно и трагично, а само содержание той книги настолько неприглядно, что я спросил, действительно ли она считает, что еще не одно поколение уйдет, прежде чем Россия станет по-настоящему свободной страной.

- Я не хотела бы говорить, что это вопрос нескольких поколений, - отвечает она, - нет, я еще сама хочу пожить, как и должен жить человек, в таком обществе, где будут уважать каждого.

Политковская родилась в 1958 году в Нью-Йорке, где ее родители, украинцы по национальности и советские граждане по паспорту, были дипломатами при ООН. Это было через пять лет после смерти Сталина. Получать образование ее отправили домой, а после школы она поступила на один из самых престижных факультетов в СССР - факультет журналистики Московского государственного университета. Кроме других преимуществ, которые давал дипломатический статус ее родителей, они нелегально провозили для нее через границу запрещенные книги, и свою дипломную работу она смогла написать о "запрещенной" поэтессе Марине Цветаевой, эмигрировавшей из России.

Окончив университет, Политковская поступила на работу в ежедневную газету "Известия", а затем перешла во внутреннее издание монопольной государственной авиакомпании, "Аэрофлота".

- Каждый журналист мог получить билет бесплатно круглый год; можно было садиться на любой самолет и лететь куда пожелаешь. Благодаря этому я увидела все уголки нашей огромной страны. Я ведь до этого была девочкой из дипломатической семьи, зачитанной и заученной, и совсем не знала жизни.

С приходом перестройки Политковская переключилась на независимую прессу, которая тогда зародилась и начала бурно развиваться: сначала она работала в "Общей газете", затем в "Новой газете". И ничто из того, что случилось в России с того момента, как реформатор Михаил Горбачев пришел к власти в 1985 году, не убедило ее в том, что Советский Союз лучше было бы сохранить.

- С экономической точки зрения жить стало очень трудно, - рассказывает она, - но с политической ничего страшного не произошло. То, что можно читать, писать и думать все, что хочешь - это было настоящее счастье, радость. Ради свободы можно пережить многое - и бедность, и лишения.

Но не успели новые страны, образовавшиеся на месте Советского Союза, толком встать на ноги, как началась целая серия междоусобных войн, самая страшная из которых продолжается и по сей день - российские войска не оставляют попыток восстановить свой контроль над маленькой Чечней. Анна Политковская стала одним из самых упорных журналистов, пишущих об этом конфликте.

В России считается, что чеченских войн две: первая, еще при Ельцине, начавшаяся в 1994 и окончившаяся в 1996 году, закончилась мирным договором и выводом войск под давлением прессы и общественного мнения. Когда же во второй раз, в 1999 году, в Чечню вошел Путин, он сразу позаботился о том, чтобы пресса не мешала своими правдивыми репортажами о том, какие зверства творит Россия в Чечне. Если окончание первой войны в сравнительно свободную ельцинскую эпоху, как считает Политковская, было самым большим достижением российской прессы, то вторая война стала сильнейшим поражением. Когда-то "Новую газету" поддерживали десятки таких же независимых голосов, а теперь она - одна из немногих оставшихся печатных изданий, которых еще не запугали и не заставили идти в ногу с Кремлем.

Сначала вторая чеченская война отобрала у нее мужа. Когда в 1999 году она вернулась домой, только-только написав репортаж о том, как по рынку в Грозном был нанесен удар российскими ракетами - ракета попала и в родильный дом; погибло множество народа, включая женщин и детей, - ее муж сказал: "Я не могу больше выносить это".

Недавно война чуть было не отобрала у нее и саму жизнь, когда по дороге в Беслан, где только разворачивалась трагедия в школе, ей в чашку чая подбросили яд. До этого было огромное количество угроз расправы от российских войск, чеченских боевиков и других, вообще мало кому известных вооруженных группировок, которых всегда полно там, где идет война. Постоянные похищения в Чечне людей, расстрелы без суда и следствия, исчезновения, изнасилования и пытки, о которых она писала, убедили ее в том, что политика Путина не уничтожает террористов, как он заявляет, а, наоборот, плодит новых.

- До сего дня в любом отделе ФСБ в Чечне есть такая пытка - они называют ее "телефон" - когда через тело человека пропускают электрический ток. Я видела сотни людей, которых пытали таким образом. Некоторых пытали так изощренно, что я спрашивала себя, действительно ли те, кто делал это, ходили в такую же школу, что и я, и читали те же учебники?

У нее нет сожалений по поводу того, что, когда произошли последние террористические акты, она стала уже не просто репортером - она ходила на переговоры, когда в Москве боевики напали на театральный центр, пошла бы и в Беслане, если бы ей не дали яду.

- Да, я вышла за рамки своей журналистской работы. Но было бы совершенно неверно говорить, что с точки зрения журналиста это был неправильный шаг. Отказавшись от роли журналиста, я узнала много такого, что никогда не узнала бы, оставаясь простым репортером, стоящим в толпе таких же, как он сам.

Она не стесняется в выражениях, когда говорит о том, как Запад льстиво обращается к Путину и России.

- Почти никогда не вспоминают слово "Чечня" - только когда происходит очередной террористический акт. А когда это случается, тогда, о! все начинается снова, и все внимание приковано к ней. Но о том, что в действительности происходит в этой зоне, в Чечне, и о росте терроризма, не пишет практически никто. Если говорить правду, то методы, которые применяет Путин в своей антитеррористической операции, порождают такую волну терроризма, которой мы еще никогда не видели.

"Война против террора", которую объявили Буш с Блэром, оказала неоценимую помощь Путину, продолжает Политковская. Многие в России находили извращенное удовольствие в том, что по телевидению показывали снимки, на которых американские солдаты пытают заключенных в тюрьме "Абу-Грэйб".

- Я слышала такое много раз. В России многие люди говорят об этом с гордостью: "Мы так делали с черными еще раньше, чем американцы; и мы правы, потому что они - международные террористы".

- Путин начал доказывать на международной арене, что он тоже сражается с международными террористами, что он тоже участвует в этой разрекламированной войне. И у него это получается. Уже долго они с Блэром - лучшие друзья. И когда после Беслана он начал говорить, что, вот, дескать, мы и увидели руку бен Ладена, это было невообразимо. Да при чем здесь бен Ладен? Этих зверей создала и вырастила сама российская власть, и они, придя в Беслан, и вели себя по-зверски.

Единственный путь для Запада не потерять лицо, считает Политковская - начать относиться к Путину так же, как на Западе сейчас относятся к авторитарному и наглому президенту Беларусии Александру Лукашенко: никаких санкций, но более тонкая и личностная форма остракизма.

- Нельзя говорить об огромном количестве жертв в Чечне и распространении терроризма и тут же другой рукой раскатывать Путину ковровую дорожку, обнимать его и говорить ему: "Ты самый лучший, мы с тобой". Такого быть не должно. Я понимаю, что наша страна - большой и привлекательный рынок. Я очень хорошо это понимаю. Но мы - не люди второго сорта, мы такие же, как вы, и так же, как вам, нам хочется жить.

Джеймс Мик

Опубликовано 15 октября 2004 года