Северокавказская бездна

НАСТОЯЩИЙ МАТЕРИАЛ (ИНФОРМАЦИЯ) ПРОИЗВЕДЕН И РАСПРОСТРАНЕН ИНОСТРАННЫМ АГЕНТОМ ООО "МЕМО", ЛИБО КАСАЕТСЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ ИНОСТРАННОГО АГЕНТА ООО "МЕМО".

Работающий в Москве аналитик UPI Питер Лавелль беседует со специалистом по Северному Кавказу Робертом Брюсом Уэйром (Robert Bruce Ware), адъюнкт-профессором университета Южного Иллинойса (Эдвардсвилль), о нынешнем состоянии и будущем демократии в этом неспокойном российском регионе.

UPI: 13 сентября президент Путин в ответ на недавнюю волну терактов в России объявил о радикальном изменении процедуры выборов глав всех 89 регионов России. Однако эти перемены призваны способствовать обузданию терроризма на Северном Кавказе. Помогут ли они улучшить ситуацию?

Уэйр: Нет. Предлагаемые президентом Путиным изменения в системе выборов не помckогут обуздать терроризм на Северном Кавказе. Наоборот, они почти наверняка приведут к ухудшению ситуации, и чреваты катастрофическими последствиями для Северного Кавказа, России и безопасности в мировом масштабе.

UPI: Какова сегодня ситуация в регионе?

Уэйр: Жители этого региона отчаянно нуждаются в усилении демократии, а не ее ограничении. Круг элиты, особенно в последние два года, сокращается и замыкается в себе, а доступ в ряды элиты - как политической, так и экономической - для большинства местных жителей все больше ограничивается. Рост отчуждения и разочарования приводит к пополнению рядов исламистов и радикалов.

На Северном Кавказе больше не осталось воинствующих националистических движений, заслуживающих упоминания, но там растет число молодых нигилистов, не видящих для себя иной перспективы, кроме радикализма и бессмысленного насилия. Если Путин надеется побороть терроризм на Северном Кавказе, то его последние действия ведут к прямо противоположному результату.

UPI: Что вы имеете в виду, говоря о сокращении круга элиты? Чем это вызвано?

Уэйр: Я говорю о том, что все меньше и меньше местных жителей получают доступ к конструктивной политической и экономической деятельности. За последние пять лет все меньше людей получали реальную возможность участия в политической жизни - это относится и ко многим элитарным группам, ранее имевшим более широкий доступ на политическую арену. Круг тех, кто обладает реальным доступом, сужается. Хотя этот процесс сокращения элиты обусловлен причинами местного характера, с весны 2000 г. он усугубляется рецентрализацией власти в России, позволяющей усилить контроль Москвы над регионом.

Если раньше региональные политические элиты нуждались в политической опоре на местах, то теперь их власть базируется на возросшем влиянии Москвы, что приводит к их изоляции от "обратной связи" с местным населением. Это вызывает гнев и разочарование сельских старост и других активистов, составлявших прежде основу политической поддержки элит на местах - сегодня их роль становится все менее значительной.

UPI: На Северном Кавказе эта проблема стоит острее, чем в других регионах России?

Уэйр: Исторически сложилось так, что на Северном Кавказе демократические традиции были более развиты, чем в других регионах России. Поэтому Москва оказывает поистине разлагающее влияние на ситуацию, поддерживая коррумпированных северокавказских лидеров, чьим единственным достоинством является лояльность. Стремясь превратить горячую приверженность жителей Северного Кавказа кодексам чести в нечто более совместимое с собственными культурными традициями, Москва пытается создать там четкую иерархию власти и подчинения. Эти попытки лишь усугубляют недовольство на местах.

UPI: В чем заключаются предлагаемые Путиным перемены, и какое воздействие они окажут на эту ситуацию?

Уэйр: Он предлагает изменить процедуру выборов депутатов нижней палаты российского парламента: эти меры вступят в силу только в 2007 г., и их проблематичный характер проявится не сразу. Проблема заключается в том, что он предлагает перейти к назначению региональных губернаторов - людей, стоящих во главе этих провинций. Это не только приведет к дополнительному ограничению доступа местных жителей к государственным должностям и подотчетности властей перед местным населением - само осуществление этих мер будет связано с серьезными трудностями.

Возьмем, к примеру, Дагестан - населенную мусульманами республику к востоку от Чечни. Ни один человек, которого Кремль способен назначить на пост главы Дагестана, не получит поддержки более чем 10% представителей политических элит Дагестана. Последние сделают вид, что согласны с этим назначением, а затем начнут саботаж системы управления. Вероятнее всего, любой назначенец будет убит. Но, что еще хуже, для подрыва новой системы власти политические элиты установят новые связи с радикальными исламистами в регионе. Отлученные от политической власти и обозленные элиты начнут использовать радикальные и криминальные элементы общества против новой системы.

UPI: Чем это отличается от ситуации, существовавшей год назад?

Уэйр: До сих пор элиты северокавказских республик, например, Дагестана и Ингушетии, поддерживали Россию, и в особенности Путина.

Теперь эта ситуация начнет меняться. Даже в Чечне события развивались в направлении, позволявшем в конечном итоге укрепить стабильность. В марте 2003 г. Чечня получила весьма несовершенную конституцию, но главное, там появилась хоть какая-то конституция, способная послужить отправной точкой. Кремль совершил серьезную ошибку, манипулируя президентскими выборами в октябре того же года. Однако за последующие несколько месяцев избранный президентом Ахмад Кадыров сумел укрепить собственную легитимность в глазах большинства чеченцев за счет того, что перехватил инициативу у российских военных и спецслужб, начал оттеснять их на обочину, одновременно с успехом привлекая к сотрудничеству моджахедов. Однако в мае Кадыров был убит.

Москва вновь допустила ошибку, срежиссировав вторые президентские выборы, состоявшиеся в августе, но ей опять повезло в том, что ее выбор пал на Алу Алханова, пользующегося в Чечне большим уважением независимо от того, обладает ли он достаточными интеллектуальными способностями и силой характера для своего нового поста.

Однако своими последними действиями Путин восстановит против себя людей по всему региону. Легитимность местных властей снизится даже по сравнению с сегодняшним уровнем. Местные богачи, скорее всего, начнут финансировать радикальные движения просто из-за недовольства новыми формами угнетения и тем, что их лишают влияния. Еще больше молодых людей почувствуют себя униженными, испытают недовольство и гнев. Скорее всего, эти меры уже через год приведут к увеличению числа терактов, и их уж точно было бы гораздо меньше, если бы Путин предпринял энергичные шаги по поддержке демократии и экономического развития в регионе.

UPI: Каким может быть наихудший сценарий развития событий?

Уэйр: Наихудший сценарий - это захват исламистскими экстремистами власти в горных районах Дагестана. Дагестанские горы заселены гуще, чем горные районы Чечни; кроме того, там вырабатывается значительная часть гидроэлектроэнергии, потребляемой в регионе. Проведенные мною опросы показывают, что лишь 10% дагестанцев сочувствуют исламскому экстремизму, а остальные 90% не поддержат экстремистов, что бы ни случилось. Но осуществление новых планов Путина усилит позиции экстремистов, возможно, даже до такой степени, что они смогут захватить власть в горах и навязать свой режим населению против его воли. Если это случится, "выкорчевать" их оттуда не удастся никакими силами.

Москва в дневное время сохранит контроль над каспийским побережьем Дагестана, но экстремисты будут удерживать горные районы Дагестана и Чечни. За счет контроля над гидроэнергоресурсами они смогут еще больше дестабилизировать ситуацию в регионе. Они возьмут под свой контроль горные районы на северо-востоке Грузии и севере Азербайджана, что приведет к дестабилизации правящих режимов в этих странах. Они перережут трубопровод, проходящий по территории Дагестана, по которому на Запад идет бакинская нефть. Они будут совершать диверсии на нефтепроводах, проходящих через южные районы Грузии, которые также служат для поставки нефти на Запад. Это приведет к дальнейшему повышению цен на нефть и даст преимущества их сторонникам в странах Персидского залива, от которых они уже несколько лет получают финансовую помощь. Они будут регулярно совершать набеги на территорию России и организовывать теракты по всему региону. На контролируемой ими территории будут регулярно нарушаться права человека.

По сравнению с этой ситуацией Вазиристан [район Пакистана, граничащий с Афганистаном и населенный пуштунами, находящийся под частичным контролем мусульманских радикалов и служащий убежищем для террористов - прим. перев.] покажется курортом. Азербайджан, Грузия, Россия, да и Соединенные Штаты мало что смогут предпринять в подобной ситуации. Существующая в России политическая система может не выдержать такого давления, и страна начнет распадаться.

UPI: Насколько вероятен подобный сценарий?

Уэйр: Еще месяц назад я бы сказал, что его вероятность практически равна нулю. Сегодня, на мой взгляд, она повышается примерно до 10%.

Проблема в том, что благодаря новым предложениям президента Путина в ближайшие месяцы и годы эта вероятность будет расти. В то же время можно с уверенностью сказать, что вследствие этих же политических шагов масштабы терроризма на Северном Кавказе также увеличатся. В дагестанской культуре существуют весьма мощные традиции, работающие в пользу умеренности. Так что вопрос заключается в том, приобретут ли тенденции в пользу экстремизма достаточную силу, чтобы позволить радикалам и террористам, представляющим собой меньшинство, навязать свою волю умеренному большинству.

UPI: Эта проблема ограничивается Чечней и Дагестаном?

Уэйр: В основном да. Экстремисты действуют и в других республиках Северного Кавказа, но там население более русифицировано и среди их жителей меньше мусульман, чем в Дагестане и Чечне. Возможность захвата власти экстремистами существует прежде всего в северо-восточных районах Кавказского хребта. Если такой захват произойдет, это приведет к серьезной дестабилизации ситуации в Ингушетии, но Россия сохранит номинальный контроль над республикой.

UPI: Пойдут ли события по иному сценарию, если российской стороне удастся ликвидировать лидеров боевиков, таких как Шамиль Басаев?

Уэйр: Им быстро найдется замена. Басаев - по сути символ. Он приобрел известность потому, что отдает предпочтение громким операциям, вроде теракта в Беслане, из-за чего его имя не сходит с заголовков новостей. Но он не настолько умен, чтобы самостоятельно руководить всем этим. В его окружении есть люди, чья роль недооценивается, например Раппани Халилов, лидер дагестанских экстремистов, который предпочитает держаться в тени.

Но реальная проблема связана не с верхушкой экстремистского движения. Проблема в его корнях. Политика Путина не позволяет устранить причины проблемы. Его политика только усугубляет их. Пока корни проблемы не будут устранены, всегда найдутся новые экстремисты, готовые занять место лидеров.

UPI: Что Путину следует предпринять?

Уэйр: Учитывая его заявление, сделанное на прошлой неделе, лучшее, что он теперь может сделать - это разработать особый политический курс для Северного Кавказа, позволяющий поддержать демократические процедуры в этом регионе, и одновременно принимать меры по снижению там уровня коррупции и ускорению экономического развития.

UPI: Велика ли вероятность того, что он поступит подобным образом?

Уэйр: Нет. Напротив, вводимая им новая система назначений из центра, скорее всего, приведет к росту коррупции и экономического неравенства. Большинство людей считают, что Путин делает шаг назад - к установлению авторитарного режима. Возможно, он и сам так думает. Но мало кто понимает, что он пятится к пропасти. В отношении Дагестана шаг назад скорее всего приведет к падению в пропасть. Единственное разумное направление - это двигаться вперед, укрепляя плюралистические институты, позволяющие решить проблемы региона демократическим путем.

UPI: Что могут в данной ситуации сделать США?

Уэйр: В ответ на хор утверждений о том, что теракты продемонстрировали его слабость, Путин начал "играть мускулами". Поэтому, если российское руководство сочтет, что в американских официальных заявлениях содержатся нападки против него, это приведет к контрпродуктивному результату, спровоцировав очередную жесткую реакцию. Тем не менее, последние действия Путина безрассудны, и Соединенным Штатам необходимо от них дистанцироваться. Лучшим выходом было бы заявление официальных представителей США, о том, что Россия остается их партнером в борьбе против исламского экстремизма и терроризма, однако этот недавний шаг полностью противоречит общим целям России и Америки в этой борьбе, поскольку он скорее всего приведет к усилению экстремизма и терроризма в стратегически важном Северокавказском регионе. Неофициально же они должны поработать над тем, чтобы российские партнеры осознали опасность ситуации.

Опубликовано 22 сентября 2004 года

Перевод веб-сайт ИноСМИ.Ru