Опрос Зелимхана Читигова

НАСТОЯЩИЙ МАТЕРИАЛ (ИНФОРМАЦИЯ) ПРОИЗВЕДЕН И РАСПРОСТРАНЕН ИНОСТРАННЫМ АГЕНТОМ ООО "МЕМО", ЛИБО КАСАЕТСЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ ИНОСТРАННОГО АГЕНТА ООО "МЕМО".

Родился в 1989 г. в Липецкой области. Жил в ст. Первомайской Грозненско-Сельского района Чеченской Республики. В 1999 г., когда началась вторая война, семья выехала в Ингушетию, жили в МКП (место компактного проживания) «Карьер», затем в МКП «Промжилбаза» в Карабулаке, там же закончил школу, компьютерные курсы ЮНИСЕФ. В 17 лет женился на Залине Бултаевой, старше его на 7 лет. Сразу после женитьбы уехал с семьей в Первомайскую, там осталось 2 комнаты от дома. Пошел работать на стройку. Родилось двое детей. Когда жена ждала третьего ребенка, поехали к матери Зелима в Карабулак, чтобы жене было легче, когда появится новорожденный. Это было 14 или 15 февраля 2010 г. Зелим сразу же устроился работать на птицефабрику.

Однажды стоял на остановке, ловил попутку, остановилась черная машина, спросили, куда едет, ответил, что к автозаправке, предложили сесть. Когда сел на заднее сиденье, где уже сидел мужчина, рядом с другой стороны сел еще один человек. Машина тут же развернулась и поехала обратно. Зелим спросил: «Мы не к заправке едем?». Ему сказали: «Сиди и не рыпайся». Подъехали к зданию Карабулакского ГОВД. Оттуда вышел замнач. ГОВД Илез Нальгиев, спросил, кто он. Его не обыскали и повели на 2-й этаж. Илез спросил: «Ты — мусульманин?». Получив утвердительный ответ, сказал: «Помоги нам очистить республику, надо убивать русских военных, взрывать магазины, где продают спиртное, кафе, где бывают девушки легкого поведения». Зелим удивился: «Вы же - сотрудники правоохранительных органов?! Я видел начальника ГОВД по телевизору, он говорил, что остановит беспредел». Илез рассмеялся и отвел его к начальнику ГОВД Назиру Гулиеву. Зелим рассказал ему о предложении Нальгиева. Назир сказал: «Телевизор - одно, а жизнь - другое». Положил перед Зелимом на стол пистолет, Илез и Назир стали вместе уговаривать: «Работай с нами». Обещали дать оружие, удостоверение, машину. Зелим отказывался, говорил, что оружия в руках никогда не держал, машину не водит, родился в Липецке, среди русских, убивать их не хочет. Этот разговор продолжался 3-4 часа. Потом милиционеры записали сведения обо всех родственниках Зелима, сфотографировали его, сняли отпечатки пальцев и отпустили.

Вернувшись домой, Зелим рассказал об этом случае двоюродным братьям, но они только посмеялись. Одна жена восприняла его рассказ всерьез и потом каждый день говорила, что надо уехать в Чечню. Но Зелиму хотелось доработать месяц и получить зарплату, поэтому он отложил отъезд.

Недели через две-три после этого события, 26 апреля 2010 г. Зелиму на работу позвонила жена и сказала, что к ним в МКП приходили военные. Вернувшись домой, Зелим взял паспорт и пошел в ГОВД. Там увидел знакомого по лагерю участкового Аслана Барахоева, с которым был в хороших отношениях. Зелим попросил узнать, почему к нему приходили. Пошли в дежурку, дежурный стал звонить куда-то, спросил: «Ты не в розыске?». В конце концов, сказали, что из милиции к нему никто не приходил. Предложили на всякий случай зайти на следующий день.

27 апреля в 7 утра в дом ворвались 30-40 военных, надели на голову пакет (замотали на уровне глаз скотчем), засунули Зелима между сиденьями автомобиля, руки завязали сзади скотчем, привезли в какое-то неизвестное место. Потом он узнал, что это был так называемый ЦПЭ (Центр против экстремизма), здание которого расположено рядом с МВД Ингушетии.

Уже в машине его начали бить: били, ничего не говоря, пистолетом, потом ногами. Потом уже в помещении ему сказали, чтобы лег на живот и начали бить. Из-за того, что пакет сполз на нос и рот, Зелим начал задыхаться и попросил: извините, поднимите пакет. Тогда пакет еще глубже натянули, схватили за шею и начали душить, пока  он не начал терять сознание. Потом посадили и стали называть какие-то фамилии - Зелим ответил, что не знает этих людей. Тогда милиционеры сказали, что сейчас принесут «детектор лжи». Сняли носки, присоединили провода к пальцам и опять стали называть фамилии, спрашивать, где оружие. Он отвечал, что не знает этих людей, и ничего не знает ни о каком оружии. Тогда они давали разряд током. Когда его начинало трясти, милиционеры смеялись и грязно ругались. Тех, кто над ним издевался, Зелим из-за пакета не видел. Это продолжалось минут 15. Потом говорят: «Мы сейчас твою мать и жену привезем и изнасилуем. Говори, где оружие». Опять положили на живот, на спину сели три человека и стали ноги поднимать вверх. Несмотря на ужасную боль, Зелим отвечал то же самое, и его оттащили в другую комнату.

В этой комнате Зелим на короткое время оказался один. Скотч на руках немного ослаб и Зелим сумел достать из кармана телефон, который милиционеры даже не потрудились забрать у него. (Его вообще не обыскали, поэтому телефон и документы оставались при нем до конца этого дня). Кое-как набрал номер матери, и она перезвонила. Быстро сообщил ей о случившемся и попросил помочь, но не мог сообщить, где находится, так как не знал этого. Пока был в этом здании, слышал мужской плач и крики.

Минут через 5-10 за ним пришли. На этот раз раздвинули ноги и стали бить ногами и дубинками в пах. Потом надели на ноги и на руки наручники, провели провода от наручников на ногах к наручникам на руках и стали пускать ток по всему телу. Это продолжалось по 15-30 минут и было гораздо мучительнее, чем тогда, когда ток проходил только через нижнюю часть тела. Потом его на 5-10 минут уводили в другую комнату, а затем пытали снова и снова.

Затем в комнату привели какого-то сильно избитого парня, приподняли пакет и спросили у Зелима, знает ли он этого парня. Зелим ответил, что никогда его не видел. А когда спросили у того парня, знает ли он Зелима, тот ответил, что знает его. Тогда Зелима облили водой и опять пустили ток по телу. Это было невыносимо: сводило каждую мышцу, страшная боль была в голове.

Потом Зелиму показали другого парня: он был так сильно избит, что лежал на полу и не мог встать. Зелим как-то раз видел его во дворе МКП, но лично не был знаком с ним. А когда спрашивали у того парня про Зелима: «Знаешь его? Это он делал бомбу? Это он присоединил провода? Это он нажал кнопку?», — он на все отвечал утвердительно. Зелим сказал ему: «Если я все это делал, зачем тогда ты мне?». Только к концу дня Зелим из этих вопросов понял, что на него пытаются «навесить» недавний взрыв в Карабулакском ГОВД, случившийся уже после того, как начальники ГОВД уговаривали его «работать» с ними.

Показали Зелиму еще одного парня, на этот раз чеченца (двое предыдущих были ингуши), крупного, не избитого. Он сказал, что знает Зелима, что он был с ними. Тогда Зелим спросил его: «Раз ты меня знаешь, скажи, как меня зовут?». Парень не смог ответить. Тогда его увели и затем привели уже с синяком под глазом. И на этот раз он уже смог назвать имя и фамилию Зелима.

Под вечер появились кадыровцы, большие дядьки с портфелями. Они спросили у Зелима, из какого он тейпа? Зелим ответил: «нижло». Тогда чеченцы сказали: «Убейте его».

Еще позже пришел Нальгиев, сказал: «А, это мой друг, он не захотел с нами работать. Вот гады, что они с моим другом сделали. Тебя взяли по ошибке. Напиши заявление, и я тебя домой отпущу». Продиктовал Зелиму заявление: «Начальнику ГОВД. Я — такой-то. Меня забрали такого-то числа во столько-то. Через 2 часа меня отпустили». Зелим обрадовался Нальгиеву, поверил ему, написал заявление. Нальгиев сказал, что отнесет заявление, вернется и отпустит его, но, разумеется, не вернулся. Это была единственная бумага, которую Зелим подписал.

В то время он уже не мог ходить. Его затащили в крохотную комнату, где можно было только сидеть, скрючившись. Так он просидел 4-5 часов.

Наутро все началось снова. Теперь провода засунули Зелиму в рот. Он уже сильно ослаб и после разряда быстро отключался. Потом положили на пол, палкой открыли рот и наждаком терли зубы. Требовали признаться в том же, в чем вчера. Опять пришел Нальгиев, сказал: «Ты же это сделал? Ты же моего брата убил?». Зелим пытался что-то объяснять: «Я не знаю твоего брата, никого не убивал». Нальгиев засунул ему в рот пистолет и кричал : «Я сейчас тебя убью и детей твоих убью».

Потом пришли другие, распяли на решетке, били по почкам. Ходить уже не мог, на пытки его волокли по полу. Ночью один из милиционеров пришел и стал уговаривать: «У тебя трое детей, тебе их не жалко? Ты все равно умрешь. Здесь больше 2-х дней не выживают: или признаются или умирают. Ты пойми нас: нам тоже надо кормить семью. Признайся -  немного посидишь».

На третий день ему зажимали плоскогубцами кожу на теле  и рвали ногти,  совали в рот гранату, нож к горлу приставляли и говорили: молись. Еще говорили: «Немного восстановишься, мы тебе форму приготовим, отвезем на Промжилбазу, убьем и скажем, что амира убили».

Свои издевательства над Зелимом милиционеры снимали на мобильный телефон. Они обсуждали  свои семейные дела, как будто были заняты обычной работой. Говорили о том, сколько они получат за его поимку, и на что потратят. Сквозь боль Зелим  удивлялся этому и недоумевал, как же такое возможно.

На четвертый день утром Зелим уже не мог говорить. Сказали: надо его убивать. Надели пакет на голову, положили в машину, повезли в Ачалуки, в сауну. Милиционеры сели за стол, а Зелима посадили на стул и прислонили к стенке: он уже не мог не встать, ни пошевелиться, четверо суток ни ел, ни пил. Милиционеры заказали себе пиво, их обслуживала официантка, они сидят пьют, говорят о своих делах, как будто Зелима здесь нет. Один сказал: «Я не хочу его убивать. Так долго никто у нас не был». Другой: «Я тоже не хочу, но ведь надо, давай его русским отдадим». Посадили в машину, пакет на голову не надели и он смог из окна увидеть, что это за место.

В с. Яндере опять надели пакет и отвезли  к русским военным, затащили в какой-то вагончик. (Позднее во время следствия  Зелим узнал, что это было в Магасе у здания ГОВД. Один из русских военных дал показания, подтвердившие рассказ Зелима). Русские стали его расспрашивать, он все рассказал, они не верили, били его, но не сильно. Предлагали взять пистолет, за хранение ему дадут 2-3 года — отказался, предлагали взять на себя угон машины — отказался, под конец сказали: «Возьми на себя хотя бы кражу 2 кур». - «А где у меня эти куры?» - «Скажи, что сварил и покормил детей». - « Не могу: украсть и съесть - это грех».

Был уже ни живой, ни мертвый, стал как пенек. Сказал военным, что четверо суток не пил и не ел. Сняли с головы пакет, ужаснулись, стали жалеть, дали попить. Сделали какой-то укол и стало легче. Кто-то пришел и спросил: «Этого надо убивать?». Между военными тоже возник спор: убивать или нет. Один сказал: «В прошлый раз ты нагадил, я после тебя убирал, мне это надоело. Шеф придет, сделай, что он скажет». Провел у них 3-4 часа. Пришел начальник, сказал, что надоело за ингушами дерьмо убирать. И Зелима повезли в Карабулакский ГОВД. Это было 30 апреля под вечер.

У входа его встретили те же Нальгиев и Гулиев, отвели его в камеру, потом к дознавателю Марьям Точиевой. Она сначала была доброжелательна с ним. Зелим обрадовался, доверился ей как женщине, рассказал все, что с ним было. Показал следы пыток. Она позвонила, принесли минеральную воду, кефир, колбасу, какие-то таблетки. Попил воду и кефир, рот внутри весь опух, губа была разорвана, жевать колбасу был не в состоянии. Марьям посоветовала ему говорить то, что от него требуют милиционеры. Иначе - убьют.

Пришел начальник угрозыска Идрис Ведижев и увел Зелима к себе. Потребовал подписать заявление об отказе от адвоката, и заявить, что был в карьере, там упал и расшибся. Зелим не согласился. Тогда Ведижев начал избивать его пластиковыми бутылками с какой-то жидкостью, душил шнуром от компьютера. Потом Ведижев ушел— вошла Точиева (злой и добрый следователь). Точиева сообщила, что у Зелима дома нашли гранату, уговаривала все подписать. Ушла - пришел Ведижев, опять начал бить Зелима об стенку: парень падает, он поднимает и бьет. Устал бить, предложил: «Скажи, что у тебя дома кто-то был и оставил оружие, а ты не знал». Зелим отказался. Побои возобновились. Под конец стал упрашивать: «Скажи, что тебе угрожали, поэтому ты взял оружие». Зелим отказался.

На следующий день - 1 мая его опять повели к Точиевой. Теперь она сидела злая, совсем другой человек: «не глядя на него, печатает чего-то, печатает». Потом позвала адвоката. В прошлый раз Точиева говорила Зелиму: «Когда придет адвокат, не верь ей, она тебя посадит». Приходит адвокат, девушка, Марьям Эсмурзиева. Поначалу Зелим не решился быть с ней откровенным. На ее расспросы отвечал, что у него все в порядке. Да и Точиева не давала ему возможности остаться с адвокатом наедине. Но все-таки он попросил адвоката сообщить о его местонахождении родственникам. Адвокат вызвала родственников и стала требовать, чтобы их впустили. Точиева сказала: «Пусть подпишет вот это, тогда впущу их». Оказалось, что она предлагает подписать пустую бумагу. Адвокат запретила Зелиму подписывать, и он послушался. Тут Точиева взвилась: «Быстро в камеру его!»

Потом Зелима повезли в суд, конвоиры пожалели его и не надели наручники, даже поспорили из-за этого со своим начальником. В суд пришли родственники. Когда вошел дядя Зелима, он по обычаю попытался встать - и потерял сознание. Ему плеснули водой в лицо, вода попала в ухо (барабанная перепонка лопнула при пытках), он почувствовал резкую боль и ему стало очень плохо. Адвокат и дядя потребовали, чтобы вызвали «скорую». Судья и прокурор возражали. Но дядя говорил с ними очень резко и заставил вызвать «скорую».

В это время Зелим уже полностью утратил способность адекватно воспринимать происходящее. Когда появился врач, он решил, что это новый мучитель, который будет его пытать, бился и кричал. Суд вынес постановление о его аресте, и его отвезли в Республиканскую больницу в Назрани, в палату для задержанных. Два месяца он провел в этой палате. Через месяц, 1 июня, Зелима отвезли в суд в инвалидной коляске, он не мог как следует ничего ни слышать, ни понимать. Невзирая на его состояние, суд продлил заключение под стражу еще на месяц. 1 июля он был освобожден под подписку о невыезде.

29 апреля, когда Зелима пытали в ЦПЭ, у него дома в МКП «Промжилбаза» был обыск. Приехало очень много военных на «Уралах» и БТР-ах. Утром того же дня мать со старшим братом Зелима и соседями тщательно осмотрела все комнаты, две их трех комнат заперла, оставила его жене ключ только от комнаты, где спала она с  детьми младенцем, а сама поехала в прокуратуру.
Обыск проводили Нальгиев и Ведижев. Нальгиев вел себя крайне агрессивно, схватил трехлетнего сына Зелима и кричал: «Его отец убил моего брата, а я его убью». Женщины-соседки отняли у него ребенка. Жену Зелима Нальгиев схватил за шею, душил, бил об стену. Заставил отдать ему ключ от комнаты. Там в сумке с детскими вещами, висевшей на маленьком гвоздике, милиционеры «нашли» какой-то черный пакет, замотанный скотчем, в котором якобы было взрывное устройство. Понятые потом заявили, что видели этот пакет только в руках военных, но не видели, где и как он был обнаружен. Само устройство также   они не видели: военные утверждают, что оно было на взводе и поэтому сразу было доставлено на полигон и уничтожено, так что никаких доказательств его обнаружения и существования в уголовном деле, возбужденном против Зелима, нет.

Позднее матери пришло письмо о том, что уголовное дело по ст. 222  УК РФ (хранение оружия) было возбуждено 26 апреля, хотя вечером 26 апреля Зелим приходил в милицию, и ему сказали, что против него ничего нет, а взрывное устройство было «обнаружено» у него во время обыска 29 апреля.

Примерно в конце августа, когда Зелим находился на лечении в реабилитационном центре в Грозном, пришла дознаватель, которая вела его дело вместо Точиевой. Это была русская женщина, она сказала, что его дело закроют, если он скажет, что у него в доме кто-то был и оставил пакет («Назови любую фамилию!»), а он, Зелим, не знал, что в нем. Он отказался. Тогда дознаватель сказала, что поскольку доступ в ту комнату был у его жены и матери, их придется арестовать. Но и эта угроза не подействовала. После этого допроса никаких действий по уголовному делу против Зелима не производилось.

Все, кто помогал Зелиму, получали в свой адрес угрозы.
Марьям Эсмурзиева была адвокат по назначению, потом родственники пригласили ее, но платить долго не смогли. Она проработала 2-3 месяца, месяц работала бесплатно, потом родители пригласили мемориальского адвоката Магомеда Гагиева. Когда Эсмурзиева пошла к Гулиеву по поводу проведения судмедэкспертизы состояния Зелима, тот ей открыто сказал: «Жалею, что не убил его. Если не хочешь, чтобы твои дети остались сиротами, оставь это дело. Мало ли что может случиться, может и машина переехать».

По рассказам матери, угрозы поступали также в адрес врачей — от родственников Гулиева и Нальгиева («Не лечите этого бандита»). Врачи говорили, что Зелима надо вывозить на лечение в Москву, но направить на иногороднее лечение не решались. Была уничтожена история болезни Зелима в Республиканской больнице, но потом завели новую.

Сразу же после того, как Зелим пропал, его мать подала в заявление в прокуратуру Ингушетии, Генеральную прокуратуру, всем президентам. С этого началось дело о пытках в Карабулакском ГОВД. Потом еще несколько человек подали жалобы на пытки в ГОВД.

Когда Зелим лежал в больнице в Назрани, к нему стал приходить следователь Адлан Фирзаули из следственного комитета г. Карабулак. В октябре-ноябре 2010 г. с отцом и следователем Зелим ездил в ЦПЭ опознавать место, где его пытали. Зелим сидел с родственником в машине. Отец и следователь подошли к двери, но сотрудники не впустили их, вышел начальник, начал угрожать следователю, вмешался отец Зелима, тогда начальник заявил, что уничтожит его и весь его тейп, выскочили военные с оружием - отец и следователь были вынуждены чуть ли не бегом вернуться к машине и уехать.
Летом, когда Зелим находился в больнице в Грозном, 30 сотрудников Карабалукского ГОВД  устроили митинг у здания МВД Ингушетии с требованием уволить Гулиева, который заставляет их пытать и грабить людей. После этого Нальгиев и Гулиев отстранены от работы. Но вскоре Гулиева вновь назначили на ту же должность. Накануне вступления в должность Гулиев явился со своими сторонниками  в ГОВД и затеял драку с новым начальником. В результате его возвращение в ГОВД не состоялось. По слухам, Гулиев, состоящий в родстве с президентом Ингушетии Ю.Евкуровым, теперь служит в его охране.  

По словам родственников, у дома Зелима в Первомайской часто замечают черную машину ВАЗ 21-114 без номеров, которая то медленно проезжает мимо дома, то дежурит на углу улицы.
 Незадолго до выезда Зелима на лечение в Москву родственники Нальгиева приходили на работу к отцу Зелима, требовали, чтобы он забрал заявление, угрожали убить всю семью.

По просьбе сотрудников «Мемориала» в Ингушетии Комитет «Гражданское содействие» нашел возможность организовать Зелиму лечение в Москве в больнице им. Боткина. Но приехал едва передвигаясь на костылях, инвалидную коляску оставили дома из-за сложностей перевоза. В больнице за две недели его поставили на ноги. Однако возвращаться домой ему опасно. Комитет «Гражданское содействие» обращается ко всем, кто может оказать Зелимхану Читигову и его семье помощь в выезде за пределы РФ и финансовую поддержку, сделать это как можно скорее.

Опрос вели Елена Буртина, заместитель председателя Комитета "Гражданское содействие" и Светлана Ганнушкина, председатель Комитета "Гражданское содействие".

30 января 2011 г.